– Ратник долго терпел, – усмехнулся Зимовик. – Семь лет. Парни приняли жуткую, но быструю смерть, мы обречены на жуткую и медленную.

– Погоди, не торопись, – буркнул Многолет. – Нам бы только повозку раздобыть. В Черном лесу укроемся. Переведем дух.

Несколько человек на траве почти не подавали признаков жизни, еле дышали, тяжело сглатывали и стонали.

– В Черном лесу, говорят, ворожец от людей прячется.

– Видать, не самый смирный, если прячется.

– Такой же черный, как лес. – Многолет хрипло закашлялся, горлом пошла кровь. – Друг друга стоят…

Ночами длинная телега для извоза бочат, влекомая смирной лошадкой, неспешно катила на восток, днями печальный поезд отстаивался в лесу. В пути «на козлах» друг друга меняли Зимовик и Горностай. Оба не могли сидеть, впрочем, для возницы гораздо важнее умение жестко править. Иногда раненые, «не сговариваясь», отпускали сознание, телега казалась безлюдной, крепкая рука не тянула вожжи, и лошадь, обеспокоенно косясь назад и всхрапывая от запаха крови, брела сама по себе.

На третью ночь кобылка свернула с дороги, и повозка долго мяла колею в полевых травах, к утру подъехала к заповедному лесу и встала перед непроходимой черной стеной. Многолет спрыгнул наземь, даже не спрыгнул – рухнул. Перевалился через борт и упал в траву. Какое-то время лежал, будто мертвый, затем все же поднялся.

– Эй, Зимовик… Прихват… Горностай… – одного за другим окликнул товарищей.

Соратники зловеще отмолчались. Хорошо бы посмотреть, живы или отдали концы, но много ли насмотришь, если в глазах двоится, а сам держишься за телегу, дабы не упасть? С трудом отлепился от борта, встал ровно и задрал голову. Небо синее-синее, облака белые-белые… до чего красиво. Только откуда в небесах красные пятна, а как моргнешь, летят куда-то вдаль, будто птицы?

Сделал шаг, другой. Над раной мошкара вьется, и душок занялся; хорошо оздоровление – баклажка крепкого питья, влитая в ножевую дыру. Там что-то мерзко хлюпает и плачется розоватой пеной. Хоть бы тропка вилась, подсказала; бредешь наугад, сквозь красный туман. Болтали, у черного ворожца зверье в подручных, кто говорил – волк, кто – кабан, иные несли полную чушь, дескать, медведь слушается человека.

Где искать того, о ком не знаешь ровным счетом ничего? Как далеко зашел в глубь жуткого леса? Показалось или на самом деле чаща сделалась темнее, непролазнее? Вот-вот могучий рог Воителя затрубит последнюю битву, и для Белого Света станет сражение с Тьмой. Где меч?.. Многолет зашарил по боку, нащупывая рукоять, зашатался, и лишь труха поднялась в воздух, когда беспамятное тело плашмя легло наземь.