Два лохматых чудища отворили дверь в терем. Лют прошел по черным гладким ступеням крыльца, за ногу дернуло, скосил глаза, хват костлявых пальцев нехотя разжался, на коже сапога остались темные полосы. «Понаставил стражи, – подумал Лют сердито, – будто и не бессмертный бог, а жалкий бунтовщик. Впрочем, в Нави три сильных бога – Чернобог, Ящер и Ниян, – может, враждуют за власть, кто их знает?»

Убранство терема хлестало по глазам: стены красные, как ободранная плоть, сочатся густыми потеками, внутри что-то шевелится, безмолвные ухмылки черепов, драгоценности в ларях из ребер. Все сочится ужасом, болью, страданием.

Лют отупел от тяжелого духа, не помня себя переставлял ноги, с удивлением оглядел роскошную палату.

Палату битком забила нечисть: пасти оскалены, по полу часто плюхает слюна, словно дождь хлещет. От шипения и глухого рычания кровь стыла, а волосы на затылке встопорщились, как хвост тетерева.

У дальней стены с черного гранитного трона на пришлого воззрился железный великан. Зубцы свинцового обруча на голове холодно поблескивали, провалы глаз полнились расплавленным металлом, в руках – огненный скипетр и меч.

Повелитель мучений открыл рот. Палата притихла от звуков могучего голоса с нечеловеческими нотками, словно говорили в железное ведро.

– Кого привел? Предателей сажают на огненные пали на заднем дворе!

Подебрад задрожал, колени с хрустом подломились, лоб зазвенел от ударов по полу.

– Великий, это необычный посетитель, он живой, – выпалил он скороговоркой.

В палате стихло. Ниян вперил пламенные глазницы в Люта, наглые бесцеремонные пальцы покопались в голове, затем пощупали зубы, как у коня на продажу, порылись в груди. Судья мертвых сузил железные веки, скипетр и меч вспыхнули, сонм чудищ испуганно зашептался.

– Подойди ближе! – приказал Ниян.

Лют медленно направился к подножию трона. Сотни глаз сверлили злобными взглядами, молили сделать неосторожное движение, уж они-то защитят хозяина! В животе скрутился тугой узел, на лбу выступил холодный пот, связала болезненная слабость.

Воин остановился за пять шагов. Даже сидя, бог возвышался на две головы: железные мускулы бугрятся, блики огней красиво оттеняют литые пластины мышц. По бокам – две темные вилы, пасти злобно оскалены, копыта звонко бьют, кожистые складки крыл то угрожающе раскрываются, то съеживаются, хищно тянут желтоватые ножи когтей. Лют вздрогнул: показались знакомыми черты одной лохматой, та злобно глянула, мохнатые мешки грудей свесились до пола… Нет, не та.

– Кто таков? – прорычал Ниян.

Голос обрушился, как шипастый кастет, воину почудился хруст костей черепа, внутри мерзко задрожало.