Но Поганец им не поверил. Вывернувшись из-под чашки и из моих рук, он с неожиданным проворством отполз чуть в сторону и попытался встать на ноги. Это ему не удалось, тогда он сел, прислонившись спиной к стене, повернулся к нам и улыбнулся:

– Потеплело… А я уж думал, что стужа пришла навсегда.

Я вздрогнул и огляделся.

Ночь окончательно покинула пределы Западной пустыни, а вместе с ней отступил и царивший здесь холод. Правда я еще чувствовал его внутри своего тела, но это была, так сказать, память подсознания! Солнце пока не взошло, но до его появления оставалось не более часа.

«Значит у нас есть относительно спокойная пара часов, а потом нас снова начнут поджаривать!..» – обреченно подумал я. Мне было понятно, что еще одного дня, проведенного на этом карнизе, мы не выдержим. Даже у моего учителя… не хватит сил читать свои лекции! Надо было срочно что-то делать, но вот что?!

Я сделал шаг к обрыву и заглянул вниз. Цзини уже мельтешили внизу, хотя я не мог рассмотреть, чем это они там занимались. Сверху их действия казалась суетливыми и бессмысленными. Затем мой взор, как-то сам собой, обратился в сторону трехглавой Фанчжан, и мне вдруг показалось, что гора еще немного приблизилась к нашей скале.

Я долго смотрел в сторону резиденции Желтого Владыки, словно мой взгляд мог еще приблизить, притянуть ее к нам, и тут рядом со мной раздался негромкий голос учителя:

– На-ка, вот, попей…

Чуть скосив глаза, я увидел, что Фун Ку-цзы протягивает мне знакомую чашку, на дне которой поблескивает вода.

– А сами-то вы пили?.. – повторил я вопрос Поганца, и старик улыбнулся мне в ответ:

– Все, что удалось соскрести со стены, мы разделили поровну… Ну, почти поровну, – поправился он.

Я осторожно принял чашку в свои, вдруг задрожавшие ладони, и приник к ее краю.

Если вы думаете, что я выдул все одним махом, то вы глубоко заблуждаетесь! Я опытный спортсмен, и знаю, как подобает утолять жажду. Плескавшийся на дне чашки глоток я вытягивал крошечными каплями не меньше минуты, а удовольствия получил на… час. Однако когда вода была выпита, а дно чашки высушено моим дыханием, мне в голову пришла совершенно безумная мысль: «Это была еще не жажда!.. Посмотрим, что ты скажешь о жажде часа через… четыре»

– Ну что ж, – раздался неожиданный писк восставшего из пепла… или правильнее будет сказать, восставшего изо льда, Поганца, – мы попили, теперь можно и… поесть!

Я, одновременно с Фун Ку-цзы, повернулся в сторону неунывающего малыша и увидел, что тот копается в горке продуктов. Выбрав некий кусочек, он подержал его в ладонях, словно прикидывая пищевую ценность харча, и затем со словами: – Вот копчено-мороженное мясо… – протянул его Гварде. Синсин принял предложенный кусок и принялся сосредоточенно жевать.