Он покачивался в седле в такт шагам лошади и упрямо держался здоровой рукой за луку седла. На его лице, искаженном от боли, мелькнула улыбка.

— Некоторые люди это чувствуют. Другие — нет. Что до меня, когда я оставляю за спиной дома и улицы, кирпичи и шум, я вдруг начинаю понимать, что мне никогда не было там места. Знаешь, есть люди, которым все это нужно. Крики и толпы. Стоит им провести две ночи вдали от пивной, и они уже собираются помирать со скуки. Им нужны другие люди, чтобы понимать, что они еще живы. Они чувствуют себя важными только тогда, когда им об этом говорят другие. — Он презрительно фыркнул. — Их всегда легко отличить от остальных. Они не радуются тому, что просто живут собственной жизнью. Им хочется управлять и твоей тоже. Ты понимаешь, кого я имею в виду…

— Моего отца, например, — натянуто улыбнулся я.

— Твоего отца. Не было нужды говорить мне об этом, Невер. Он все еще давит сапогом на твою шею. Если хорошенько прищуриться, его почти можно разглядеть.

— Объясни, — резко потребовал я, уязвленный его словами, но он лишь рассмеялся в ответ.

— Нет нужды, Невер. Ты и сам это чувствуешь, разве нет?

— Я покинул дом своего отца. И оставил его там, позади.

— Конечно оставил. — В его голосе слышалась насмешка.

Я напомнил себе, что он очень болен. Но в глубине души я подозревал, что Хитч всегда отличался язвительностью и проницательностью и получал удовольствие, раздражая окружающих. Я ничего ему не ответил.

Некоторое время мы молчали. Потом он как-то странно рассмеялся, глухо и длинно.

— Я тебя знаю, — тонким детским голоском произнес он. — Я тебя вижу, Невер. Тебе не спрятаться от Бьюэла Хитча. Он слишком долго пробыл в лесу. Ты не можешь спрятаться за деревьями.

— Думаю, ты бредишь от лихорадки, — рассудительно проговорил я.

— Нет. Я вижу ту часть тебя, которая не сын-солдат. Я вижу нечто посильнее, чем сапог твоего папаши на твоей шее. Ты едешь к спекам, не так ли? Тебя призвали стать великим мужчиной.

Я знал, что это всего лишь лихорадочный бред, но тем не менее волосы у меня на затылке встали дыбом.

— Пожалуй, нам пора искать место для лагеря, — неловко заметил я.

— Хорошо, — добродушно согласился Хитч.

Дальше мы ехали в почти дружеском молчании. Перебежчик уверенно продвигался вперед и, казалось, действительно хорошо знал путь. Настоящей дороги не было. По оленьей тропе мы поднялись на холм, потом свернули к ручью, сбегающему со следующего склона, пересекли долину и снова стали взбираться вверх. Пока солнце клонилось к горизонту, мы ехали вдоль гребня. Теперь же, когда мы в очередной раз начали спуск вниз, тень холма, окутавшая нас, казалось, приблизила наступление вечера.