— Тебе это не слишком нравится, верно? — заметил Хитч и, прежде чем я успел переспросить, что он имел в виду, указал на смешанную рощицу. — Там есть неплохое место. За деревьями в камнях есть родник. Тебе не очень-то нравится, что магия приказывает тебе.

— Значит, там и встанем лагерем, — сказал я, не обращая внимания на слова, которые совсем не хотел слышать от чужака.

— Там удобное место. Хвойные деревья укрывают его от ветра. Тебе нечего стыдиться. Мне это тоже не нравится. Сделка вышла невыгодной. Не то чтобы у меня была возможность поторговаться. Просто ты решаешь, что хочешь выжить, и тогда магия получает тебя. Так или иначе. Меня послали за тобой. Я отказался. Но никто и никогда не отказывает магии, верно?

— Ты бредишь, Хитч. Помолчи немного, не трать силы попусту.

Он закашлялся, и звук, вырвавшийся из его горла, был слишком слабым для взрослого мужчины.

— У меня почти не осталось сил, Невер. Кроме тех, что дает мне магия. Я сказал: «Нет, мне некогда». Тогда магия послала мне кошку, и я понял, что должен повиноваться, если хочу жить. А я всегда хотел жить. Похоже, ты тоже. Но думаю, тебе досталось от нее посильнее. Эти спеки со своей заразой. Знаешь, они даже не называют это болезнью. Или даже недомоганием. Нет, для них это заклинания. Впрочем, и это не совсем правильное название. Их слово не переводится на наш язык. Оно означает что-то вроде ворот или воронки. Магия посылает это, и люди через это проходят и появляются оттуда мертвыми или изменившимися. Даже лихорадка от ран, как у меня сейчас. Они скажут, что это плавление. Горение, очищающее тело и дух. Если спек совершает что-то по-настоящему плохое, они напускают на него лихорадку, чтобы излечить его. Поцарапают чем-то, от чего он заболеет, или посадят в хижину с огнем посередине и вокруг разведут костры, чтобы жаром изгнать из него зло. У тебя есть еще вода, Невер? У меня во рту пересохло от болтовни.

Мы добрались до места, о котором он говорил. Выложенное камнями костровище говорило о том, что не мы первые решили провести здесь ночь, а трава, разросшаяся вокруг него, подсказывала, что прошло по меньшей мере несколько месяцев с тех пор, как тут кто-то останавливался. Запаса дров не оказалось, но деревья около ручья нароняли множество сухих веток. Я собрал, сколько мне требовалось, и быстро развел огонь. Хитч сидел на земле, завернувшись в одеяло, и смотрел в пламя. Я был уверен, что ему уже не выжить, и он это знал.

Я никак не мог отвлечься от его бреда и находил в нем все больше и больше смысла, если извращенную логику спекской магии вообще можно считать осмысленной. Казалось, я застрял на середине моста. На одном берегу ждало безумное предположение, магия сделала меня толстым и имеет на меня виды. На другом оставалась моя вера в доброго бога, судьба сына-солдата, а также вся логика и наука Гернии. Каким-то образом получалось, что мне не подходит ни то ни другое, но соединить их вместе получалось хуже всего. Я мог не обращать внимания на лейтенанта Хитча и его безумную болтовню, мог списать ее на лихорадку и забыть о ней. Или дать ему выговориться и попытаться найти управу на то, с чем я сражаюсь.