— Еда готова, — сообщил я, и Хитч открыл глаза.

Садиться сразу он не стал. Вместо этого он, один за другим, отлепил с руки и груди ломтики корня. Они отрывались с чмокающим звуком. Он медленно отклеивал их и выбрасывал в лес. Появляющиеся из-под них раны из опасно багровых сделались розовыми, опухоль заметно спала.

— Потрясающе! — выдохнул я.

— Поэтому это и называют магией, — ответил он.

Я протянул ему прутик с мясом, истекающим соком, а еще един взял себе.

— Как она тебя заполучила? — тихо спросил я.

Он едва заметно улыбнулся в свете костра.

— Из-за женщины, разумеется.

Я молча ждал продолжения.

Он отъел кусочек оленины, придерживая прутик, чтобы легче было кусать. Мясо вышло неплохим, сочным и ароматным, хотя и не слишком нежным. Я жевал, когда он наконец добавил:

— Я хотел ее. Не то чтобы мое желание имело какое-то значение. Она решила меня заполучить, а если женщина-спек чего-то хочет, она это имеет. Но она втравила меня в своего рода посвящение. Сначала — священный дым от костра, который она развела в маленькой хижине. Мы сидели там и дышали им. Потом она заставила меня жевать смолу какого-то дерева. И я… странствовал. Я что-то видел и был испытан. — Он ненадолго умолк, а потом сказал: — Мне не хочется об этом говорить. Кто готов признать, что познал пределы своей отваги? Когда меня спросили, хочу ли я жить, я сказал «да». И мне позволили. Сделав слугой магии.

Я проглотил свое мясо и взял новую палочку из огня.

— Ты знаешь, каково это, — заключил он, и это было не вопросом, а утверждением.

Мы проговорили всю ночь. Сперва лукавили и уклонялись от прямых ответов и признаний, но постепенно открыли друг другу свои истории. В чем-то они были похожи, а в чем-то разительно отличались. Я рассказал ему о том, как отец отдал меня Девара и как кидона послал меня сражаться с древесным стражем. О своей другой сущности, жившей и учившейся в мире снов. Дважды я запинался и почти что лгал ему. Я не хотел признавать, что любил древесную женщину и продолжаю ее любить и что именно я подал сигнал танцорам, посланным ею в Старый Тарес. Мановением руки я приказал им начать танец Пыли и этим движением предал всех, кто жил в столице. Из-за меня погибли сотни людей, но я нашел в себе силы признать свою вину перед лейтенантом Хитчем. Тот в ответ лишь пожал плечами.

— Это был не ты, Невер, а магия. Ты не можешь отвечать за то, что она заставляет тебя делать.

Я поморщился. Он сам многое мне доверил. Он совершал вещи, которых стыдился, но ничего столь же страшного. И тем не менее хотя я и не произнес этого вслух, я считал такие утверждения трусливыми.