– Воин не губит женщин и детей. Это – дело зверей. Когда звери убивают людей, люди бывают вынуждены излавливать и уничтожать их.

– Хорошо сказано, – заметил Костоправ. – Но Обманники никогда и не называли себя воинами.

Дядюшкина речь не произвела на него впечатления.

Мотер тоже не слишком растрогался.

– Такова их вера, отче. Таков их Путь. Они – жрецы Смерти. Ни пол, ни возраст тех, кого приносят в жертву, не значат ничего. Жертвы отправляются прямиком в рай, избегая нового оборота колеса жизни, сколь бы ни отягощена была их карма.

Лицо Дядюшки Доя потемнело.

– Я знаю обычаи туга. Не говори больше о туга.

Он, судя по всему, не услышал ничего нового для себя.

Корди зловеще улыбнулся:

– Вы, вероятно, заняли почетное место в их списке наижеланнейших жертв, уничтожив стольких Обманников. Обманник, расправившись с человеком, убившим многих людей, обретает высокое положение.

Я слышал болтовню Мотера, но не отметил ее как нечто осмысленное.

– Туга – не более безумна, чем любая другая вера.

Слова мои оскорбили всех в равной мере.

И – к лучшему.

Мотер принялся орать на своих гвардейцев, не оправдавших высокого доверия. Мое несчастье было лишь одним из многих, и число их продолжало расти.

Я тупо сказал:

– Мотер, от таких штук невозможно уберечься. Они же не бойцы. – Я швырнул обугленными листами, которые еще сжимал в руке, в ближайший труп. – Они пришли, намереваясь в полночь устроить здесь свой рай. Возможно, даже без всяких планов отступления. Капитан, – тут я понизил голос, – надо бы посмотреть, что с Копченым.