Это было жестоко: многие знали, что автором памфлета о «Ста Вазах» был сам министр полиции.

– Эти вазы, – сказал Андарз, – спаслись при государе Иршахчане, когда дворец горел три месяца. А знаете, что эти лавочники сделали потом? Попросили заплатить им за шесть часов работы!

Наконец глава еретиков, беглый министр полиции и народный премьер закончили с пирогом. Андарз едва притронулся к еде. Перед глазами его стояли печальные и немного удивленные глаза зверей на раздавленных черепках. Он едва сдерживал себя, чтоб не разрыдаться и чувствовал, что что-то непоправимо оборвалось в мире.

Подали вторую перемену блюд: жареные грибы с просом, галушки, пряженые в оливковом масле, печеные фрукты «овечьи ушки» и рыбу всех четырех цветов, – рыбу белую, рыбу красную, рыбу желтую, и вяленую рыбу-пузанка в соусе из речных водорослей, с телом таким прозрачным, что в нем можно было разглядеть рыбьи ребрышки.

– Что мы будем делать, – сказал Нан, – если государь не подпишет конституции?

Еретик Шимана подозвал мальчика с розовой водой, вымыл в воде руки и вытер их о волосы мальчика.

– Мне было видение, – сказал Шимана, – что государь Инан жив.

Государь Инан, напомним, был старший брат царствующего государя Варназда, тот самый, которого монахи-шакуники подменили барсуком. Вдовствующая государыня дозналась об этом и казнила и барсука, и монахов.

Шимана хлопнул в ладоши: одна из дальних циновок приподнялась, в глубине комнаты показался человек. По кивку Шиманы он подошел поближе. Ему было лет тридцать на вид. Простоватое лицо, подбородок скобкой, глаза широко расставлены и чуть оттянуты книзу. Самое смешное, что человек и вправду несколько походил, сколь мог судить Нан, на казненного юношу.

– Как же вам удалось спастись, – спросил Нан, – и где вы были эти годы?

– Я, – сказал человек, по-детски выкатывая глаза, – был предупрежден о замыслах монахов, и лежал в постели, не смыкая глаз. Когда монахи, превратив меня в барсука, хотели меня задушить, я выскочил и утек через очаг. И, – запнулся государь-барсук, – я бегал по ойкумене одиннадцать лет, уязвляясь страданиями народа, а неделю назад мне во сне явилась матушка Касия, и сказала: «Сын мой! Иди в храм „красных циновок“ и потри там голову об алтарь, – Единый Господь простит тебя, и твой облик и твой престол будут возвращены тебе».

– Я, – прибавил человек, с надеждою глядя на Нана, – буду хорошим государем. Я видел страдания народа.

Расколдованный барсук поцеловал руку Шиманы и удалился.

– Ну что? – спросил с надеждой Шимана.

– У него неплохие манеры, – сказал Нан.