— Ничего они с ним не делали. Ну, это тоже Фиш так сказал. Он же электронный наркоман, а тут эта куча денег за ворованный диск — вот он и пошел вразнос, жарился до упора. Передозняк, и с приветом. А еще Фиш сказал, если он вдруг очухается, то свихнется от боли, будет орать и на всех бросаться, ведь у него все нервные окончания выжжены.

Седрик не то что бы совсем в это верил, но очень хотел верить.

— А Девлин?

— О Девлине они или отмалчивались, или наотрез отказывались говорить.

— Он же целился на место твоей бабушки. Теперь Седрик знал про бабушку значительно больше, чем по приезде в Центр, но все равно…

— Но не может же она из-за этого убить человека.

— Надеюсь, что нет, — вздохнула Элия.

— А если бы даже и могла, остается Пандора Экклес, ее-то за что? Сотни, а может и тысячи, людей расхаживают с такими же, как у нее, пересаженными органами или держат эти органы про запас, в холодильнике, или где их там хранят.

— Не знаю, милый, — вздохнула Элия, — ничего я не знаю. И все-таки.., да, ты, пожалуй, прав. К Пандоре у них какие-то большие счеты — ее же намеренно поймали в ловушку. Как и Девлина.

И поймал ее не кто другой, как Седрик Диксон Хаббард. Несколько секунд он молчал, осторожно лаская сказочную, невероятную девушку, пришедшую в его постель в самый глухой час ночи, пришедшую словно из сна. А затем вздрогнул.

— Козел-провокатор. — В голосе Седрика слышалось отчаяние. — Козел, ведущий стадо на бойню.

— Прекрати сейчас же! — Элия болезненно ткнула его кулаком под ребра. — Ты ничего не знал! Да мы и сейчас почти ничего не знаем. Трудно понять, как все это могло быть устроено без участия Девлина. Тип он, конечно же, скользкий, но совсем не дурак. Не может ли быть, что его тоже вытащили назад, вроде как вас, и там осталась одна Пандора?

— Возможно, — пожал плечами Седрик. — Я пробовал заговаривать о Девлине, так они молчат и все тут — что Фиш, что Багшо.

— При малейшем подозрении, — продолжала Элия, — он должен был сделать все возможное, чтобы гарантировать себе обратный билет. Девлин очень дорожил своей шкурой. Он же не какой-нибудь там камикадзе, фанатик, готовый ради справедливости пожертвовать даже…

— A-a-a-a!

Седрика словно ударило электрическим током; судорожно выгнувшись, он отшвырнул Элию на пол, а затем сжался в тесный комок и заткнул уши руками — заткнул, безуспешно стараясь заглушить детский голос, отчаянно вопивший: Я не буду! Я не буду!

Голос, звучащий в его голове, начал стихать, превратился в неразборчивое всхлипывание, исчез совсем. Кто-то.., почему “кто-то”?