— Если бы ехали через Удж, я знал бы. Не привел бы вас сюда.

— А как ты узнал бы в Удже? — буркнул Эртхиа.

— Они приезжают на базар, чтобы купить невольников к празднику. Купцы привозят лучших к этому времени, знают, что эти не скупятся.

— Они их к празднику покупают? Как ягнят и тельцов для угощения?

— Только лучших и только…

— Убивать зачем?

— Считается, что после этого недостойны жить.

Эртхиа задохнулся снова, бил кулаками в песок, и рычал, пока не охрип.

— Я приведу сюда войско. Я истреблю это племя…

Дэнеш отошел от него, перемолвился парой слов с У Тхэ, и они принялись разгребать песок, чтобы вырыть им хоть неглубокую могилу. Не глядя на Тахина, который стоял там, наверху, не сделав ни шагу по склону. Огонь его был почти не виден в ярком солнце, только воздух вокруг ходил стеклянной зыбью.

Эртхиа притих и стал терпеливо, упрямо обходить их всех заново, и тех, кого пытался уже дозваться, и тех, к кому не подошел в первый раз. И каждому, убедившись, что он мертв, оборачивал голову краем его покрывала и обещал непременно найти его на той стороне мира, когда придет срок, и там стать ему защитником и старшим братом. И для того, чтобы слово его обрело силу, брал у каждого серьгу или браслет, если легко снимался, а колец уже не снять было. Свои же серьги и все кольца он им оставил, а кому не хватило, накрепко поклялся непременно привезти, как только доберется до своего царства и сможет покинуть его ненадолго, уладив только самые спешные дела.

И оставался только один последний, с кем не успел еще проститься Эртхиа, когда У Тхэ и Дэнеш стали переносить их на расчищенное до ровного место, чтобы всех вместе засыпать песком.

— Я помогу вам, сейчас, подождите, — сказал Эртхиа, и опустился на колени. Убрал с лица пепельные легкие завитки, наклонился, сдувая тонкий белый песок. И показалось — дрогнули ресницы. Он замер. Присмотрелся. И зашептал, боясь отпугнуть надежду:

— Ты мой хороший, ты мой хороший… Дэнеш!

И так он позвал, что У Тхэ с Дэнешем кинулись к нему со всех ног, и Тахин бросился по тропе вниз, сразу ему поверив.

И пока У Тхэ бегал к озеру наполнять водой кожаное ведро, из которого они поили коней, а Дэнеш, вывернув на песок сумку, выбирал снадобья, и промывал, и умащивал рану, а Эртхиа возносил, вперемежку с восторженной руганью, мольбы и благодарности Судьбе, дрожащими руками придерживая на коленях голову мальчика, Тахин стоял в стороне, стиснув до белых косточек пальцы, и смотрел на все это и на Эртхиа и, как всегда, говорил ему то, чего не говорил никому.

Когда я, жмурясь в блаженстве, жаловался, а он, перебирая рассыпанные по его коленям мои волосы, только хмыкал или выгибал бровь.