— Да, — рассеянно согласилась она, — хвоей, сыростью и еще чем-то…

— Дымом. — Проникновенно сообщил я. — Можно подумать, что местный смотритель дезертировал из моей армии, вернулся на работу и принялся жечь прошлогодние листья… Если так, то я на него не в обиде!

— Макс, а зачем?… — Неуверенно начала Афина и умолкла на полуслове.

— Зачем мы сюда пришли? — Закончил я. — Ты и сама отлично это знаешь, правда? Ты давно меня раскусила, разве не так? Ты ведь знала, что делаешь, когда присылала ко мне Гекату, принявшую твой облик — счастье, что мой Джинн ее вычислил! Ладно, дело прошлое… Одним словом, я очень хочу, чтобы ты проиграла этот ваш с Одином дурацкий спор насчет поцелуев — вот, собственно и все. Если эта идея вызывает у тебя отвращение, скажи сразу. Мы можем тут же вернуться обратно и пообедать, или сходить по нужде — на выбор, впрочем, можно напоследок оттянуться по полной программе, позволить себе и то, и другое… Правда здорово?

— Почему ты говоришь так сердито? — Тихо спросила она.

— Потому что я нервничаю. — Честно признался я. — Я ужасно боюсь, что ты пошлешь меня подальше, прямо сейчас — и все!

— Прямо сейчас не пошлю. — Спокойно сказала Афина. — Может быть, позже…

Сначала я хочу спросить…

— Уже легче! — Улыбнулся я. — Спрашивай.

— Почему ты затеял этот разговор? — Ее голос звучал печально и смущенно.

— Все и так было неплохо…

— Плохо. — Я помотал головой. — Ты и сама знаешь, что плохо! Может быть, ты никогда не признаешься себе, что тебе и самой позарез требовалось услышать от меня что-то в таком роде — неважно! Я видел твои глаза сегодня, и мне больше не требуется никаких доказательств. Не знаю, как ты, а я не хочу угробить последние мгновения своей жизни на мучительные сожаления — просто не могу позволить себе такую роскошь! Я и так слишком долго тактично отмалчивался — из уважения к твоей божественной неприкосновенности, и все такое… Все время думал, что когда-нибудь ты сама дашь мне понять, что я напрасно скромничаю… Но сегодня утром я довольно убедительно говорил, что у нас больше нет времени, и вдруг понял, что у меня его тоже нет. Какое уж там «когда-нибудь»!

— Больше нет времени, это правда… — Эхом откликнулась она. — Да, ты умеешь убеждать… Но ничего не выйдет, Макс. Я не могу принадлежать мужчине — ни одному из Бессмертных, ни уж тем более человеку. Такова моя сущность, ничего не попишешь!

— Отлично, — мягко сказал я, — значит тебе чертовски повезло, милая. Мне не нужно «принадлежать» — я и сам-то себе не принадлежу! — кроме того, я не человек и не один из ваших — так, наваждение…