Такой подход казался Анару сверхразумным. И тут Мейв… Его послушать — так, одобряя подобный уклад жизни своих поданных, Аласаис должна была буквально сидеть на голодном пайке! Если вера питает её, то зачем же она практически упразднила религию… как институт? Или «вера» и «религия» — разные вещи, и ей достаточно любви, тихо согревающей сердце каждого алая? Или нет — важна всё же и религия со всеми своими муторными атрибутами, и именно необходимость в такого рода «подпитке» заставляет Аласаис терпеть немилый её сердцу Руал?

Анар чувствовал, что сейчас просто потонет в рассуждениях.

— Значит — питаются? — снова уточнил он, всё ещё сомневаясь, что правильно понял Куцехвоста.

— Да ведь каждое божество, откуда бы оно ни взялось — родилось уже богом или стало им потом — отчасти питается верой своих последователей (или — как её всякие заумные называют — им-алтеми). Из их молитв оно черпает силу, — с готовностью пояснил Мейв.

— И Аласаис? — осторожно спросил Анар.

— А Аласаис не богиня, — снова огорошил его Мейв. Пару секунд он наслаждался замешательством гостя. — Она наэй. Чувствуешь разницу? Нет?

Он в притворном ужасе уставился на Анара, а потом вдруг громко крикнул Такрен:

— Фа-ай, а ты уверена, что привела к нам сюда того, кого надо? Безднианская алайка метнула в него быстрый, недовольный взгляд.

Чтобы сделать это, она нехотя оторвалась от длиннющего свитка, который читала, растянувшись у полыхающего уже камина. Мейв театрально раздул узкую грудь в тяжком вздохе.

— Значит — того, — покорно констатировал он и мечтательно промурчал, косясь на Анара весёлым глазом: — Впрочем, если бы у меня была жена сианай, я бы тоже с ней не о теологии разговаривал. — Куцехвост обезоруживающе улыбнулся и обратился к любопытству своего собеседника за защитой от его же негодования.

— Если божество и нельзя, что называется, убить, просто забыв о нём, то лишить силы — это запросто. Боги — они как костёр, в который надо вечно подбрасывать поленья веры, чтобы он не потух, тогда рядом с ним можно будет греться.

Фай, в этот момент как раз собиравшаяся подбросить в камин кусок угля, остановилась, словно не желая быть живой иллюстрацией, и с грохотом швырнула его обратно в порыжевшее от времени ведро.

Куцехвост тихонько хихикнул.

— Этим теплом они делятся с паствой, которая и не догадывается, что получает назад лишь малую толику того, что отдаёт.