Эми сморщила нос.

– Это просто… ого, – произнесла она.

– Ладно, – сказал Джон, – давайте просто проясним: при этом родители многие дни, месяцы или годы будут воспитывать этих фальшивых монстрят? И что может пойти по плану?

Таскер пожала плечами.

– Просто так устроен мир. Они ничего не знают, просто очень любят своих детей. Любовь не всегда похожа на двухполосное шоссе, иногда ты вкладываешь силы в то, что никогда не окупится. Например, некоторые держат в качестве домашних животных ящериц. Хуже ли это, чем жить одному – или бесцельно?

– Гораздо хуже, – сказал я.

Таскер взглянула на часы и сказала:

– Ну, если у вас появятся предложения, вы знаете, где меня найти.

Она нырнула в машину и уехала. Я представил себе, что в следующий раз, сдавая назад, она слишком быстро повернет голову и та просто свалится с плеч.

– Что ж, давай вернемся к нашему разговору, – предложила Эми.

– К какому из? Ты про то, может ли самолет взлететь, если едет по гигантской беговой дорожке? Мы решили, что взлетит, колеса тут ни при чем. И спорить нечего.

– Нет, я про тот, который мы начали у Джона. О твоем демоне печали, помнишь? Ты еще сказал, что тогда было некогда. Ну, теперь есть когда. Я записала номер, можешь позвонить – я точно знаю, что тебя примут в начале следующей недели.

– Давай потом об этом поговорим.

– Нет. Не потом.

Она посмотрела на Джона, будто намекая, что пора и ему высказаться. Они всё спланировали.

Джон выглядел так, словно охотнее стал бы обедом для акулы, а не вел этот разговор.

– Она собрала сумку, стоит у меня дома. Одежда там, остальное всякое. Немного денег. Ее друзья уже готовы за ней заехать. Она решила уйти, вот я о чем. Я ее отговорил. Сказал, что если бы ты понимал, понимал по-настоящему, как она себя из-за этого чувствует, то ты бы боролся.

У меня в голове снова забурлило черное озеро стыда. Тут выскочила искра, и оно загорелось. Если приходится выбирать между ядовитой жижей отвращения к себе и огнем неконтролируемой ярости, выбора у тебя и нет.