Ближе к ночи все посторонние рассосались по своим палаткам, но в жилище Фарсида все равно было не протолкнуться. Огонь в очаге, устроенном неподалеку от входа, скупо выхватывал из темноты лица многочисленных родственников кочевника. Амаранта смотрела на смуглых, морщинистых старух и не могла понять — какая из них мать хозяина, а какая — старшая из жен; кому принадлежат дети — Фарсиду или его старшему сыну; от кого беременна молодая харматанка, и кого обнимает сам кочевник — дочь или юную супругу.

Кочевники не мастерили мебели, постелью им служили беспорядочно разбросанные лежаки с кучами ветоши, а кладовой — глиняные сосуды, закопанные вдоль стены шатра по горлышко.

Одна из женщин принесла круглое блюдо с горой мяса и лепешек, переложенных слоями, и поставила посередине. Дождавшись Фарсида, начавшего трапезу по праву старшего, к еде потянулись руки остальных. Голодным пленникам досталось лишь дружное чавканье. Утолив первый голод, харматанцы, продолжая жевать, лениво расселись по всему шатру, а дети носились вокруг него, задевая за матерчатые стенки и хохоча, пока на них не прикрикнули.

— Видишь, какую ораву ему приходится кормить, — шепнул Красавчик, кивнув на хозяина, — будь кочевники еще более дикими, они бы съели нас, а не продали.

Огонь очага догорал, погружая шатер в мягкий полумрак коричневых теней. И мужчины, и женщины избавились на ночь от лишней одежды и легли спать вповалку, не стесняясь обниматься. Сын хозяина, мелькнув в проеме голым торсом, непринужденно занялся любовью со своей молодой женой. Фарсид последовал его примеру — девочка, которую Моран приняла было за его дочь, разделила с ним ложе. Простота нравов пустынных жителей шокировала. Амаранта подобрала под себя ноги, чтобы не задеть нечаянно ни одно бронзовое тело. Заметив ее реакцию, Красавчик чуть слышно хмыкнул:

— Гляжу я на тебя и думаю — так ли я был неправ. Звезда моя, а ты знаешь, откуда берутся дети или нет?

В шатер вошла пожилая харматанка. Перешагнув через спящих, она подобралась к Амаранте и потянула ее за локоть. Моран инстинктивно выдернулась, тогда женщина что-то быстро пробормотала и указала на выход.

— Могу ошибаться, но, по-моему, она хочет тебя помыть. Иди, — снова вмешался Лу.

Пришлось встать. Снаружи потушили костры, ветер разогнал дым, и дышалось легко. Одинаково черные ночью, у границ стойбища фыркали и переступали копытами лошади. Немного похолодало. Над холмами взошла луна, непривычно большая, круглая. Харматанка подвела пленницу к широкой деревянной колоде рядом с колодцем. Странно было видеть в пустыне изделие из эрендольского кедра, но еще удивительнее — воду. Как правило, кочевники передвигались от оазиса к оазису, от одного источника — к другому, у границы же с Эрендолом влаги было достаточно всегда.