— А оружие? Возьмешь оружие?

— Ну уж нет. Я сказал, что мы идем посмотреть.

— Барабанщик, пожалуйста!

— Посмотреть, — сказал он. — Это всё, что я готов сделать. Хочешь — соглашайся, хочешь — нет.

За неимением выбора, Сирота Энни согласилась.

25

— Господи Боже, что это?

Слова Венди прозвучали приглушённо, потому что она прикрыла рот рукой. Никто не ответил. Все, включая Люка, смотрели на экран, застыв от изумления и ужаса.

Задняя половина Задней половины — Палата А, Овощебаза — представляла собой длинную комнату с высоким потолком; Люку оно показалось похожим на заброшенную фабрику, где всегда происходили финальные перестрелки в боевиках, которые они с Рольфом любили смотреть тысячу лет назад, когда он ещё был ребёнком. Освещалась она флуоресцентными лампами с решётками, которые отбрасывали тени, придавая палате жуткий вид подводного мира. В помещении были продолговатые узкие окна, забранные более толстыми решётками. Кроватей не было, только голые матрасы. Несколько были сдвинуты в проходы, пара перевёрнута и один был прислонён к голой стене из шлакоблоков. Он был измазан жёлтой массой, похожей на рвоту.

Длинный желоб с проточной водой тянулся вдоль одной из стен, на которой была сделана трафаретная надпись «ВЫ — СПАСИТЕЛИ!». Обнажённая девочка, не считая грязных носков, сидела на корточках, прислонившись к стене, и испражнялась. Послышался звук трения ткани о телефон в кармане Морин, где он, возможно, крепился на скотч, и изображение на мгновение пропало, когда прорезь, через которую смотрела камера, закрылась. Когда она снова открылась, девочка уже шла прочь пьяной походкой, а её дерьмо уносилось по желобу.

Женщина в коричневой форме с помощью моющего пылесоса убирала то, что могло быть рвотой, дерьмом или выплюнутой едой. Она увидела Морин, помахала рукой, и сказала что-то невнятное, никто из них не смог понять, что, но не из-за шума пылесоса, а потому, что Овощебаза была сумасшедшим домом, кругом стоял галдёж и вой. На одном из рваных матрасов девочка делала «колесо». Мимо прошёл мальчик в грязных трусах, с прыщами на лице и в заляпанных очках, сползших на нос. Он кричал «йя-йя-йя-йя-йя-йя» и ударял себя по макушке при каждом втором «йя». Люк вспомнил, что Калиша упоминала мальчика с прыщами и в очках; это было в первый его день в Институте. «Кажется, Пити забрали сто лет назад, хотя это было всего лишь на прошлой неделе», сказала она, и он до сих пор был здесь. Или то, что от него осталось.