Глаза его наконец распахнулись.

С минуту он на меня потрясенно таращился, а затем, ткнув мне легонько пальцем в лицо, показал знак света.

– Что ты имеешь в виду? – растерялся я.

Сэм застонала и, опираясь на руку, немного приподнялась.

– Он имеет в виду, что ты, Магнус, сияешь.

Я поглядел себе на руки. Можно было подумать, меня окунули в свет Фолькванга. Теплая маслянистая аура на глазах бледнела, но я чувствовал, как она покалывает мне кожу.

– Похоже, когда приходится много лечить, я начинаю светиться, – не находил другого объяснения я.

– Красиво, конечно, – улыбнулась уголком рта Сэм. – Но все-таки постарайся не вспыхнуть. Что с Хэртом?

Он с моей помощью уже сумел сесть.

– Как себя ощущаешь, дружище?

Сложив колечком большой и указательный пальцы, он сделал вид, будто подкидывает воображаемый круг. Знак, что он себя ощущает ужасно.

Это не удивило меня. Скорей было странно, что он не кричит от боли, стоявшей комом в его душе. В процессе лечения мне отчетливо передались его мысли. Они прямиком текли в мою голову, точно таким же образом, как слова меча Джека, когда я впервые понял, что он со мной говорит.

– Хэрт, когда я тебя лечил, то…

Он решительным жестом отверг продолжение:

– Позже. А пока просто спасибо тебе.

Я молча кивнул. Продолжать расспросы было бессмысленно.

– Ты должен лучше заботиться о своем эльфе, – подковыляв к нам поближе, назидательно проблеял козел. – Ему требуется полноценный солнечный свет, а не эта йотунхеймская тусклость. В реках же эльфы, чтобы ты знал, не тонут.

– Козел говорит? – напрягся Хэртстоун.

– Ну да. Говорит, – оставалось лишь подтвердить мне.

– Я умею читать язык жестов, – горделиво проблеял козел. – Кстати, позвольте представиться. Меня зовут Тангниостр, что означает Скрипящий Зубами, потому что… Ну, в общем, это у меня происходит на нервной почве. Полным именем меня никто не называет. Так что зовите меня просто Отис.