Мы прошли еще чуть вперед, прежде чем Сэм начала:

– Когда мы с Хэртом попали в Альфхейм, он рассказал мне о своем прошлом. Всего я, конечно, не знаю, но его родители… они… – Она мучительно подбирала слова.

– Пожалуйста, продолжай, – проблеял козел. – Я обожаю печальные саги.

– Заткнись, – угрюмо бросила Сэм.

– Ладно, – согласился козел.

Я смотрел на лицо Хэртстоуна. Во сне оно выглядело таким безмятежным.

– Я знаю от Блитцена, что родители Хэрта так и не примирились с его глухотой, – сообщил я Сэм.

– На самом деле все обстояло гораздо хуже, – сердито проговорила она. – Гадкие же они у него.

В ее голосе вдруг послышались ядовитые интонации Локи, словно она была бы совсем не прочь выпустить в предков Хэрта по дротику из омелы.

– Брат Хэртстоуна, Эндирон, умер в детстве. Хэртстоун был в этом совершенно не виноват, но родители начали вымещать свое горе на нем. Он постоянно слышал от них, что лучше бы умереть ему, а не брату. Ну, конечно же, – горько усмехнулась она. – Эльф-инвалид. Кара богов. Разочарование для родителей. Что он ни делал, все вызывало у них лишь одно раздражение.

Я стиснул в кулаке рунную плашечку.

– И боль от этого до сих пор терзает его.

Сэм положила руку на щиколотку спящего Хэрта.

– Он не рассказывал мне, в какой обстановке рос, но, думаю, это было худшее из всего, что мы с тобой можем себе представить.

Я посмотрел на руну. Теперь мне было понятно, почему ему так хотелось стать магом.

– И этот символ…

– Ну как бы пустая чаша, которая опрокинулась набок, – подхватила Сэм. – То ли из нее что-то вылилось и ее надо снова наполнить, то ли встряхнуть в ней и кинуть кости судьбы.

– Сложно все как-то, – похлопал глазами я.

Сэм сняла с брючины Хэрта прилипшую козью шерсть.

– По-моему, он себя с этой руной отождествляет. Вода из колодца Мимира предоставила Хэрту на выбор два варианта. В первом он обретал дар речи и слух, но должен был бы отправиться снова в Альфхейм и вести там обычную жизнь для эльфа, оставив мечты о магии. А во втором…