Название «золотые» — только прилагательное, без существительного — прижилось.

Слова «не многие» были самым колоссальным преуменьшением тысячелетия. Доля золотых среди остального человечества — чуть меньше одного на тридцать четыре тысячи. Какие-то гении придумали просто выгрести из сумасшедших домов всех обитателей и послать их за границу галактики. Это, впрочем, не сработало. Оказалось, что нужны совершенно конкретные, специализированные нарушения психики и гормональной системы. И все же тогда слово «золотые» вызывало восторг, изумление, радостное ожидание, надежду и обожание. Восхищение теми, кто способен выбраться наружу.

— Золотые? — повторил Рэтлит, когда я его спросил. Он работал механиком здесь, на Звездной Станции, в ангаре у Полоцки. — Я это слово знаю с детства. Вырос с ним. Я не здесь его первый раз услышал. Помню, было мне лет шесть, последнего из моих родителей убили, и я прятался с другими такими же сопляками в разбитом контейнере на брошенной сортировочной станции недалеко от развалин Гелиоса на Кретоне-шесть — там я родился, наверно. Бо́льшая часть горожан к тому времени перемерла с голоду, но нас кто-то подкармливал. Там был один тип, горбатый старик, он тоже прятался. Он, бывало, сидел на крыше контейнера, колотил пятками по алюминию и травил байки про звезды. Вместо одежды на нем были тряпки, скрепленные проволокой, а на одной руке двух пальцев не хватало; он все время защипывал грязной клешней отвисшую кожу на подбородке. И вот он нам рассказал про золотых. Я его спросил: «Золотые кто, сэр?» А он подался вперед, так что его лицо стало как кровоподтек на фоне черного неба, и проскрипел: «Они выбрались! Вот что я вам скажу! Они видели больше, чем мы с вами когда-нибудь увидим. Они и люди, и не люди, малой, матерями им были женщины, а отцами мужчины, и все-таки они живут по своим законам и ходят своими путями!»

Мы с Рэтлитом сидели под уличным фонарем, свесив ноги с Края через дыру в заборе. Волосы Рэтлита на ветру были как дышащее пламя; сверкала его единственная серьга. Бесконечность, усеянная крапинками звезд, простиралась у нас под ногами, а ветер, порождаемый стазис-полем, которое держит на месте нашу атмосферу, — мы зовем его «космический ветер», потому что он не холодный, не горячий и не похож ни на что другое во всем космосе, — трепал черную рубашку на костлявой груди Рэтлита. Мы глядели себе меж коленок, в галактическую ночь.

— Наверно, это было во время второй кайберной войны, — закончил он.

— Кайберной войны? — переспросил я. — Это которая?