Тридцать с лишним лет назад пышнотелая Деми очаровала Тома толстыми косами и высоким

голоском. В отличие от его крикливой и рассеянной матери, Деми была опрятна, щепетильна и экономна. С

годами Цветочек расцвела и еще больше раздалась в объемах, но супруга это вовсе не огорчало. Он

говорил, что любит, уходя на работу, шлепнуть суженую по мягкому месту чуть ниже талии, и чтобы

вечером, когда он возвращается домой, это место всё еще колыхалось.

У Тома было два сына и дочь. Старший, Энтони, стал экономистом, женился и обзавелся большим

семейством. Старшую сноху за глаза друг называл Зайчихой: она каждый год рожала по внуку. Даже не

рискну предположить, сколько у них на данный момент детей. Слово «дедушка» коррелировалось с Томом

плохо, поэтом все внуки звали его по имени. Второй сын, Мэт, музыкант, играл в какой-то группе на бас-

гитаре. Отцовские гены передали любовь к этому инструменту. Младшая, Ким, работала кассиром в

местном супермаркете и жила со своим парнем в родительском доме. Именно они и стали свидетелями

кощунственного обращения с галстуком за сорок долларов.

С Ким была связана еще одна презабавная история. Я гостил в доме Тома. Мы сидели на кухне и пили

виски. В какой-то момент, доставая из морозильной камеры лед, он зацепился взглядом за нечто странное.

Наклонившись, он передвинул пару упаковок с замороженными креветками, и взгляд его стал напряженно-

тревожным. Через пару секунд друг извлек маленький предмет, который оказался использованным

презервативом, бережно перевязанным узелочком. Мутно-белого цвета содержимое маленьким кусочком

льда болталось в огромной руке Тома. Он держал его на отлете, словно кошку, которая может поцарапать.

– Киииииим! – взревел Том, задыхаясь от брезгливости и негодования.

– Так вы и это используете в пищу? – поиздевался я над обескураженным другом.