важно отвечал журналистам. Вспомнилось, как он первое время, обрезав свои дурацкие косы и каждый раз

облачаясь в деловой костюм, становился собранным и прохладно-вежливым. Вот и сейчас, общаясь с

журналистской братией, друг был на высоте – точен в высказываниях, сдержан и краток.

Я смотрел на экран, не моргая. На лбу выступили капельки пота. Среди присутствующих в зале я узнал

и ту милую блондинку, которая брала у меня интервью для фильма. Она поинтересовалась, когда состоятся

похороны. Камера выхватила из зала очередного журналиста, задающего свой вопрос, я заметил за его

спиной Ричарада Броуди. Он сидел, задумчиво опершись о подлокотник кресла: одна бровь была слегка

нахмурена, глаза выражали недоверие ко всему происходящему в зале. Этот человек действовал на меня,

как удав на кролика. На какой-то период времени меня охватила паника. Я вдруг явственно ощутил

тщетность нашего, казалось бы, гениального плана. Если правда всплывет, это будет настоящая катастрофа

для участников лживой акции! Конечно, я попытаюсь представить нас героями, спасающими мир от

возможного криминала. Но я-то буду знать, что спасаю лишь себя и свою семью!

С большим трудом мне удалось успокоиться и вновь сосредоточиться на происходящем на экране.

Пресс-конференция продолжалась уже более сорока минут, и когда, наконец, вопросы у журналистов

иссякли, Джим поблагодарил собравшихся за интерес, проявленный к его семье, и поднялся из-за стола.

Далее на экране пошел рекламный блок, и я отпустил напряжение, державшее меня в своих оковах на

протяжении всего эфира.

А на следующий день Том и Джим пропали. Они перестали отвечать на звонки даже в Скайпе. Я

бесцельно наматывал круги по коридорам, не замечая, что мой хмурый вид пугающе действует на