пропитанные солнцем деревья беззастенчиво заглядывали в мои окна.

Дитте приезжал раз в неделю проверить общее состояние. Здесь всё также поочередно находились

Анна и Наоми. Четыре раза в неделю со мной занимался грек. Он положил глаз на администратора одного

из корпусов санатория и теперь вел себя, как павлин в брачный период, меняя гардероб и злоупотребляя

одеколоном. За это время Том навестил меня лишь раз. За ним следили, и он особо не рисковал.

Я научился сидеть без опоры. И даже начал самостоятельно принимать пищу. Давалось это с трудом,

но Дитте категорически запретил кормить меня с ложечки. Я потел, ругался, но ел. А выглядело это

следующим образом. Я опирался локтями на стол и, ссутулившись, нависал над тарелкой. Из того, что

удавалось зачерпнуть в ложку, до рта доносил лишь четвертую часть. Пища валилась обратно в тарелку,

поэтому, чтобы повысить коэффициент полезного действия, я как можно ниже опускал лицо. И брызги от

упавших продуктов летели на стол и на одежду. Ложка иногда умудрялась проскочить мимо рта и упереться

в щеку, оставляя при этом след. С вилкой работалось значительно легче, а до ножа очередь пока не дошла.

Это было не единственным испытанием для нового тела. Также каждый вечер дежурная медсестра

высыпала в одну чашку по стакану красной и белой фасоли. И я, словно Золушка, должен был

рассортировать их в отдельные емкости. Это было очень трудно, я чертыхался, но ловил плохо

слушающимися пальцами гладкие фасолинки.

Китаец оставил на прощание два грецких ореха, которые я должен был научиться быстро вращать в

ладони как по часовой, так и против часовой стрелки. Это очень эффективное упражнение на мелкую

моторику.

Кроме орехов, я часто занимался с кистевым массажером «Powerball», представляющим собой шар,