кусочку картона, обклеенного сухими листьями клена. Композиция очень красивая, и я ее похвалил.

Малышка торжественно несла свое творение, ее глаза сияли от гордости. Дочь пыталась поймать взгляды

многочисленных прохожих, идущих по тротуару нам навстречу. Она улыбалась им и ждала уже если не

похвалы, то хотя бы ответной улыбки или одобрительного взгляда на ее веточку. Но люди, все как один, шли

с плотно сжатыми губами, устремленным вглубь взглядом и чуть сдвинутыми бровями. Ни один, ни один из

них даже не посмотрел на ребенка! Ее взгляд стал заискивающе умоляющим, улыбка потеряла

первоначальную гордость, и детские глазки жалобно смотрели на этих людей. Она безмолвно выпрашивала

хоть капельку одобрения от них!

К моему горлу подкатил ком горечи, сожаления и даже злости на всех этих бесчувственных,

зашоренных людей, не способных никого замечать, кроме себя! Мне было стыдно за всех нас, взрослых!

Она спросила меня: «Папа, им не нравится моя поделка?» Присев перед ней, я взял ее за плечи и,

заглядывая в глаза, полные разочарования, сказал: «Это самая лучшая поделка из всех, что мне приходилось

видеть! А эти люди… понимаешь, у них наверное много проблем, у кого-то болеет мама, у другого нет денег

на еду. Они просто ничего не замечают и торопятся куда-то».

Не знаю, утешили ли мою дочь эти слова. Однако она больше не улыбалась, и взгляд ее потух.

Девочка шла рядом, крепко держа мою руку маленькими пальчиками. И тут одна старушка улыбнулась ей,

промолвив: «Ах, какое красивое дерево!» И прошла мимо. Я готов был догнать ее и расцеловать руки,

потому что моя девочка встрепенулась, гордо заглянула мне в глаза и вновь поверила в этот Мир. Весь вечер

у меня не выходила из головы произошедшая ситуация. Я понял, что если не увезу дочку из этой страны, то

она, постоянно натыкаясь на людское безразличие, сама зачерствеет душой и станет такой же, как они.