чувства в себе время от времени гасить. Ему было сорок шесть. Среднего роста, плотного телосложения,

смуглый, голубоглазый, в очках, с неизменной небритостью на щеках и коротко остриженной головой. Он

согласился обучать меня русскому языку, который был необходим для поддержания легенды и общения с

новыми родственниками. Вот тут я и обнаружил, что моя феноменальная память бесследно исчезла.

«Вероятно, мозг не совсем аккуратно уложили в новый череп», – грустно шутил я.

Первое, что поразило, – это множество синонимов почти к каждому слову этого сложного для меня

языка. Отдельное занятие Майкл посвятил русскому мату, объяснив, что в нем главное – это интонация!

Мат в России используется в трех случаях: для связки слов в предложении, в минуты гнева и в моменты

восторга, когда остальные слова русского языка не в состоянии передать всю палитру чувств оратора.

Я был хорошо знаком с русской литературой и сейчас не без удовольствия вбирал в себя часть этой

великой культуры. Я неплохо владел испанским и французским языками и совершенно не был готов к тому,

что именно русский должен будет стать для меня вторым родным.

Тренируя мое тело, Майкл использовал идеомоторику, что означало мысленное представление о

выполняющемся движении, которое ведет к реальному воспроизведению этого действия. В результате

такой своеобразной медитации возникали не только зрительные образы, но и слабые мышечные движения.

Такие упражнения восстанавливали нервно-мышечные рефлексы и связи.

Майкл многое рассказывал о своей жизни в России. Он оказался своим парнем и раз в неделю в

тайне от персонала клиники приносил бутылку пива «Гиннесс», которую я с жадностью поглощал, смакуя

77