Мы вошли в столовую. Из кухни навстречу вышла Даниэла. Ее пышность опала, щеки обвисли, но в

глазах жила всё та же любовь к окружающему миру. Я попытался напроситься на обед:

– Добрый день, мэм! Изумительный аромат доносится с вашей кухни!

– Здравствуйте, – она слегка поклонилась и со свойственным ей смущением добавила:

– Это кролик, томленый с прованскими травами в белом вине, сэр.

Я с живописным восторгом закатил к потолку глаза и сглотнул слюну. Даниэла обожала людей с

хорошим аппетитом. Осталось добиться расположения хмурого Патрика.

– Пообедайте с нами, – неуверенно предложила Даниэла, – с мольбой в глазах глядя на супруга. —

У нас так редко бывают гости.

– С удовольствием, – обрадовался я, чувствуя, как желудок сводит от голода.

Патрик лишь вытянул побелевшие губы в ниточку и учтиво отодвинул стул. В их союзе всегда

безоговорочно лидировала по южному темпераментная Даниэла. Патрику же было свойственно теряться,

когда требовалось принять важное решение, поэтому в их дружной семье его вполне устраивала роль

второго плана.

Даниэла подала горячее, и мы принялись за трапезу. Я не жалел восторженных эпитетов в адрес

мастера этого кулинарного шедевра. Мне всегда нравилось наблюдать, как мило краснеет Даниэла от моих

комплиментов. Патрик, как всегда, оставался чопорно молчалив. Его глаза пытливо изучали меня, мои

жесты, взгляд словно пробирался под самую кожу. Я слегка нервничал и поэтому зачем-то изображал

наигранную беспечность. На протяжении всего обеда Винчи лежал у моих ног, положив голову на кроссовок.

Патрик то и дело бросал на пса тревожный взгляд своих выцветших глаз. Поведение животного его явно