— Важно, — Коженников кивнул. — О чем? Или о ком?

— О Косте, — сказала Сашка. — О Константине Коженникове.

И твердо посмотрела на собственное отражение в его темных очках.

— И от душевных переживаний решили поиграть со смыслами? — вклинился Портнов.

Сашка обернулась:

— Не поиграть, Олег Борисович. Не вы учили меня складывать знаки? Не вы хвалили меня, когда все получалось? Вы разве предупреждали меня, что это запрещено?

— Я запретил бы тебе бегать по потолку, если бы знал наперед, что ты на это способна!

— Я ведь тоже не знала. Просто жила… существовала, располагалась в пространстве, функционировала, действовала, продолжалась, длилась…

Она поймала себя на монотонном перечислении слов — в каждом из них была частичка необходимого ей смысла, но ни одно не подходило полностью.

— Собственно, это я имел в виду, — тихо сказал Коженников.

— Что же, — резко, почти агрессивно заговорил Портнов, — мы не можем требовать от девушки, чтобы она перестала измываться над информационным пространством? Потому что это значит, что мы требуем невозможного?!

— Нет, — Коженников чуть улыбнулся. — Теперь, когда мы кое-что уточнили, задача прояснилась, и она будет решена. Не беспокойтесь.

И обернулся к Сашке:

— Саша, я хотел бы поговорить с вами сегодня… Когда у вас заканчиваются пары?

х х х

Она пришла в себя за длинным столом в большой аудитории, где обычно проходили общеобразовательные лекции. Перед ней лежал лист, вырванный из тетради, и Сашка писала на этом листе:

«В настоящее время эстетическое переживание рассматривается как переживание ценности и рассматривается в рамках философии ценностей».