Кэтлин распустила волосы, и Нолли повёл её обедать в их любимый ресторан, обстановкой напоминающий классический салун и с божественным видом из окон. Захаживали они туда часто, так что и метрдотель, и официант встречали их как добрых знакомых.

Нолли, естественно, все звали «Нолли», а вот к Кэтлин обращались не иначе как «миссис Вульфстэн».

Они заказали мартини, а когда Кэтлин, проглядев меню, спросила мужа, чему бы он отдал предпочтение, он предложил:

— Устрицы?

— Да, то самое, что тебе нужно, — в её улыбке не было ничего мышиного.

За ледяным мартини она спросила о клиенте, и Нолли ответил:

— Он купился. Больше я его не увижу.

Закон не требовал грифа секретности для документов об усыновлении ребёнка Серафимы Уайт, потому что заботу о нём взяла на себя семья матери.

— А если он выяснит, что к чему? — обеспокоилась Кэтлин.

— Подумает, что я — никудышный детектив. Если придёт за своими пятью сотнями баксов, я их ему верну.

На столе, в стакане цвета янтаря горела свечка. Нолли полагал, что в этом мерцающем свете лицо Кэтлин сияет куда ярче, чем язычок пламени.

Причиной их взаимного интереса стало увлечение бальными танцами. Познакомились они, когда перед очередным турниром каждому потребовался новый партнёр для фокстрота и свинга. Заниматься танцами Нолли начал за пять лет до встречи с Кэтлин.

— Этот подонок хоть сказал, почему он хочет найти ребёнка? — спросила она.

— Нет. Но я уверен, что ребёнку будет гораздо лучше, если его местопребывание останется в тайне.

— Почему он так уверен, что ребёнок — мальчик?

— Понятия не имею. Но я не стал разубеждать его. Чем меньше он знает, тем лучше. Я не понимаю, какой у него мотив, но, если уж разыскивать этого типа по его следам, искать нужно отпечатки копыт.

— Будь осторожен, Шерлок.

— Он меня не пугает.

— Тебя никто не пугает. Но хороший пирожок стоит дорого.

— Он предложил мне десять тысяч баксов, чтобы я заглянул в документацию «Католической семейной службы».