Второй и третий залы ничем не отличались от первого, тишиной напоминая похоронное бюро, но в дальней стене третьего зала Младший увидел дверь, ведущую в служебные помещения. И уже направился к ней, когда из неё вышел мужчина; должно быть, предупреждённый электронной системой наблюдения, скрытые камеры которой проследили путь Младшего.

Высокого, с серебристыми волосами над классическим лицом, галерейщика отличали безупречные манеры, свойственные и гинекологу, и особе королевской крови. Из-под левого рукава сшитого по фигуре темно-серого костюма поблёскивал золотой «Ролекс». В годы бурной молодости Рот Грискин за такие часы мог не моргнув глазом и убить.

— Меня интересует одна из маленьких скульптур Грискина, — Младшему удавалось сохранять внешнее спокойствие, хотя во рту у него пересохло от страха, а перед мысленным взором то и дело возникал образ копа-маньяка, мёртвого, гниющего, но тем не менее выслеживающего его на улицах Сан-Франциско.

— Да? — ответил седоволосый галерейщик, чуть наморщив нос, словно ожидал, что следующим вопросом покупатель осведомится, а входит ли пьедестал в стоимость скульптуры.

— Мне больше по вкусу картины, чем объёмные произведения искусства, — объяснил Младший. — Собственно, в моей коллекции имеется только одна скульптура Пориферана.

«Индустриальная женщина», купленная за девять с небольшим тысяч долларов восемнадцать месяцев тому назад и в другой галерее, сейчас стоила никак не меньше тридцати тысяч, так быстро росла известность и популярность Бэрола Пориферана.

Это доказательство вкуса и финансовых возможностей произвело самое благоприятное впечатление. Галерейщик заметно оттаял, то ли улыбнулся, то ли скорчил гримасу, словно от неприятного запаха, и признался, что он — Максим Кокен, владелец галереи.

— Скульптура, которая заинтересовала меня, — Младший указал на витрину, — очень напоминает под… подсвечник. И разительно отличается от остальных.

Выразив недоумение, галерейщик направился в первый зал, скользя по натёртому полу, как на коньках.

Подсвечник исчез. На пьедестале, который он занимал, стояла великолепная бронзовая скульптура Грискина, одного взгляда на которую хватило бы, чтобы и монахиням, и убийцам долго снились кошмары.

Младший попытался объяснить, что к чему, но выражением лица Максим Кокен напоминал полисмена, выслушивающего оправдания убийцы, который стоял перед ним с обагрёнными кровью руками. И его слова не принесли радости Младшему: «Я уверен, что Рот Грискин никогда не отливал подсвечников. Если вам нужен этот, безусловно, полезный предмет обихода, я рекомендую обратиться в отдел домашней утвари универмага «Гаме».