Ни одно из этих слов Пол так и не смог произнести, но потом только похвалил себя за вынужденное молчание. Ибо знал, что хвалы герой не любил.
Опустившись на предложенный стул, он достал из бумажника фотографию Перри. Черно-белую школьную фотографию, чуть пожелтевшую от времени, сделанную в 1933 году, том самом, когда он начал в неё влюбляться. Им тогда было по тринадцать лет.
Джонас Солк[59] взял фотографию. Должно быть, он привык и к этому.
— Ваша дочь?
Пол покачал головой. Передал вторую фотографию Перри, сделанную на Рождество 1964 года, меньше чем за месяц до её смерти. Она лежала в кровати в гостиной, иссохшее тело и прекрасное, одухотворённое лицо.
Наконец голос вернулся к нему, осипший от горя.
— Моя жена. Перри. Перрис Джин.
— Она красавица.
— Мы прожили вместе… двадцать три года.
— Когда она заболела? — спросил Солк.
— В пятнадцать лет… в 1935-м.
— В тот год вирус особо свирепствовал.
Перри стала калекой за семнадцать лет до того, как вакцина Джонаса Солка избавила последующие поколения от проклятия полио.
— Я хотел… Я не знаю… Я только хотел, чтобы вы увидели её. Я хотел сказать… сказать…
Слова вновь ускользнули, он оглядел зал, словно надеялся, что кто-то шагнёт к столу и заговорит вместо него. Он понимал, что на него смотрят, и смущение завязывало язык ещё более крепким узлом.
— Почему бы нам не прогуляться вдвоём? — предложил доктор Солк.
— Извините. Я помешал. Вёл себя недостойно.
— Отнюдь. Ничему вы не помешали, — заверил его учёный. — Мне нужно поговорить с вами. Если вы сможете уделить мне толику вашего времени…
Слово