Опять об этом.

А Барти продолжил, как всегда, если они касались этой темы, загадочно-обтекаемо:

— Возможно, в большинстве мест, где я есть, я не ослеп. Да, конечно, мне лучше бы быть мною в одном из тех мест, где с глазами у меня все в порядке, но так не вышло. И знаешь что?

— Что?

— Должно быть, есть причина, по которой я ослеп в этом месте, но не везде, где я есть.

— Какая причина?

— Должно быть, есть что-то важное, что я должен сделать именно здесь и нигде больше, что-то такое, что я смогу сделать лучше, будучи слепым.

— Например?

— Я не знаю. — Он помолчал. — Но наверняка что-то интересное.

Помолчала и она.

— Знаешь, сладенький, эти разговоры по-прежнему ставят меня в тупик.

— Я знаю, мамик. Когда-нибудь я сумею понять, что к чему, и тогда все тебе объясню.

— Наверное, мне не остаётся ничего другого, как ждать.

— И это не чушь.

— Полностью с тобой согласна. И знаешь что?

— Что?

— Я тебе верю.

— А как насчёт грусти? — спросил Барти.

— Насчёт грусти? Ты действительно не грустишь… и меня это просто поражает, сладенький.

— Я злюсь, — признал он. — Все эти попытки научиться жить в темноте… выводят из себя, как говорят они.