Наклонившись, он выхватил альбом из её рук, всмотрелся в рисунок.

— И где ты такое видела?

Она не желала смотреть на него, как не смотрела её мать, когда он занимался с ней любовью в доме преподобного. Вставила красный карандаш в точилку, начала поворачивать, следя за тем, чтобы стружки падали в специально поставленную для этого на подоконнике банку.

— Здесь.

Младший бросил альбом на пол.

— Чушь собачья.

— В этом доме мы говорим «ерунда».

«Странный какой-то ребёнок», — подумал Младший. Не нравилась ему такая компания. Вся эта болтовня о говорящей книге и говорящих собаках, матери, развозящей пироги, и ещё этот рисунок. Маленьким девочкам такого рисовать не следует.

— Посмотри на меня, Ангел.

Карандаш все вращался, вращался и вращался.

— Я сказал, посмотри на меня.

Он ударил её по рукам, вышиб и карандаш, и точилку. Они запрыгали по подоконнику, потом упали на диван.

Она по-прежнему не желала встретиться с ним взглядом, поэтому он схватил её за подбородок, задрал голову.

Увидел ужас в её глазах. И кое-что ещё, неприятно его удивившее. Судя по взгляду, она его узнала.

— Ты знаешь меня, не так ли? Она молчала.

— Ты знаешь меня, — настаивал он. — Да, знаешь. Так скажи мне, кто я, Пикси Ли?

— Ты — страшила, — после короткой паузы ответила она, — только когда я видела тебя, я пряталась под кроватью, где полагалось находиться тебе.

— Как ты могла меня узнать? Без волос, с таким лицом.

— Я вижу.