— Как-то… одиноко мы живем, — проговорил он, пытаясь подобрать нужные слова для выражения своих чувств.

— Я отнюдь не уверена в том, что мы одиноки, — возразила Силия.

Сидя в своем «офисе» в восточном крыле дома, Арнольд ежедневно звонил разным людям.

— Мне что-то надо сделать со своей жизнью, — однажды заявил он. — Я не могу, как мама, заниматься вязанием.

— Тебе надо заиметь какое-нибудь хобби.

— Хобби?

— Да.

— Вроде… коллекционирования марок?

— Это было бы чудесно, — кивнула Силия.

— А что, в детстве я собирал марки, — сказал Арнольд, подогревая в себе эту идею. — Ты имеешь в виду… Мне следует возобновить это увлечение?

— Если оно тебе по душе.

— С тех пор как занялась вязанием, — тихо проговорила из своего угла миссис Ландауэр, — я испытываю такое блаженство…

— И по телефону тебе незачем названивать, — сказала Силия. — Ты можешь написать торговцам, заказать себе каталоги, а марки они будут высылать по почте.

Арнольд оставил свой бизнес с недвижимостью и весь переключился на марки. Иногда, когда ему приходило на ум выбраться из своей комнаты и спуститься в холл, он прихватывал с собой часть коллекции. Потом он раскладывал марки перед снисходительными взорами жены или матери, если, конечно, они тоже спускались в тот вечер к телевизору.

Когда Дэвиду исполнилось семь лет, его перевели из детской в другую комнату, которая стала называться студией. Над ее оформлением и меблировкой Силия трудилась целый год, начав сразу после шестого дня рождения сына. Няню в униформе уволили, а дверь в детскую заперли, хотя внутри нее все было оставлено в том виде, который существовал, когда там жил Дэвид. Был нанят домашний учитель: на уроки он приходил в профессорской шапочке и мантии.

Узнав про все эти перестановки, Арнольд несколько встревожился.

— Других детей так не воспитывают, — сказал он.

— Нет, — согласилась с ним Силия. — Другим детям не так повезло в жизни.

— Другие дети ходят в школу.

— Дэвид будет избавлен от жестокостей школы. И ему вообще ничего не надо знать об окружающем мире.