Куарэ собирался разбить себе голову, чтобы поглупеть. Он сбегал из дому в поисках того самого странного интерната, пока ему не исполнилось двенадцать лет, четыре месяца и три дня. В тот день отец взял его за руку и отвел к могиле, на которой не было фото, но была надпись.
Пока я умирала от боли и лекарств, Анатоль умирал от горя.
«Ты дитя человечества и Второго сдвига», – вспомнила я. У меня было больничное детство и два симулякра: слова «мама» и «папа».
«Ты дитя человечества и Второго сдвига»,
Щелчок:
«– Ты хотела бы найти своих маму и папу?
«– Ты хотела бы найти своих маму и папу?
– Нет, мистер Монтегю.
– Нет, мистер Монтегю.
– Возможно, ты еще подумаешь? Ведь социальная служба… Почему ты так на меня смотришь, Соня?
– Возможно, ты еще подумаешь? Ведь социальная служба… Почему ты так на меня смотришь, Соня?
– Простите, мистер Монтегю, вам лучше уйти».
– Простите, мистер Монтегю, вам лучше уйти».
Еще щелчок:
«– Почему тебя никто не навещает? Эй, «Ты-умрешь»! Я тебя спрашиваю!»
«– Почему тебя никто не навещает? Эй, «Ты-умрешь»! Я тебя спрашиваю!»
И еще один:
«– Ты ненавидишь своих родителей?
«– Ты ненавидишь своих родителей?
– Нет.