– Почему?

– Потому что. Потому что, заводя парня, я чувствую себя зоофилкой.

«У нее отношения с работой», – подумала я. Под одеялом рядом с рукой лежал телефон, и мне хотелось написать что-нибудь Куарэ: разглагольствования Джоан странно на меня действовали. А еще я хотела планшет, чтобы лежа под одеялом открывать браузер, смотреть новые фото, смотреть, как меняются времена года у других людей – по всему миру.

Даже странно, что я не подумала об этом раньше.

Завтра закажу себе планшет, решила я. Я знала, что потрачу полдня на изучение предмета, на выяснение того, какая функция мне нужна, а какая – нет. «Можно проще. Можно попросить Анатоля помочь с выбором».

Завтра – то, которое уже сегодня, – обретало смысл, и мне это нравилось: и «завтра», и «смысл».

Джоан рассказывала об Ангелах. Рассказывала скучно, поминутно срываясь на сложные термины. Срывалась, ловила мой сонный взгляд и ругала филологов. Ее водило из психологии в квантовую физику, из физики – в химию. Я почти завидовала ей – ей, видящей систему – но все равно очень хотелось спать. Кажется, я несколько раз уснула – но рассказ Джоан продолжался и во сне. Я узнала, что Ангел – это подарок ревизионистам квантовых теорий, что секунды наблюдений за ним стоят десятка экспериментов на коллайдерах. Узнала, что карминная дрожь – это высвобождение энергии монополей.

Малкольм рассказывала мне странную сказку, написанную на японском. Я улавливала отдельные слова: «Беркли», «квантовое состояние», «витрификация». Мне почти приснилось загадочное пространство Фока – или мне так показалось.

Дрема была дикой, смутной, но отчего-то спокойной.

– Фрактал Ангела, Ангелово подобие, число Покотова, которое, если разобраться, тоже – «число Ангела»… – Джоан слепо водила рукой над клавиатурой. – Ну почему ты филолог? А?

Я проснулась и пожала плечами. Вопрос был глуп, и это тоже по-своему удивляло.

– Ты там или спи уже, или давай разговаривать, – потребовала Джоан, и я увидела на мониторе экран выключения системы. – А то лежишь и придурковато улыбаешься.

– Твой идеал – Кристиан, – сказала я.

– Что?

То, Малкольм. Ты его не предскажешь, не изучишь. Он всегда тебя удивит, всегда найдет ключ – даже если ты выдернешь замок из-под его носа. Тебе только и останется: успевать, успевать, успевать.

Мы молчали, потом она встала.

– Ты прямо как дура, – рассмеялась Джоан. – Я ведь просила тебя: без экстраполяций. Давай так: в полседьмого на Большом перекрестке. Я тебе кое-что покажу.