Неужели он рискнет всем этим – и
Но ведь это ложь, не так ли?
По крайней мере с мальчиком он был знаком очень близко. Их связывало друг с другом нечто большее, чем иных людей после сорока лет дружбы. Он знал мальчика, а мальчик знал его, потому что у них обоих в голове находился своего рода прожектор. Что-то, о чем они не просили, но получили в дар свыше.
И порой этот внутренний свет, это сияние представлялось вещью исключительно приятной и полезной. С его помощью можно было поставить деньги на победителя скачек или, как рассказывал мальчик, помочь папе найти потерявшийся чемодан. Но это был всего лишь соус, салатная заправка, а под ней скрывался гораздо более горький плод. И тебе предстояло в полной мере вкусить боли, смерти и слез. Сейчас мальчик оказался в ловушке, и он должен ехать. Ради мальчика. И к черту расовые предрассудки. Их цвет кожи различался, лишь когда они беседовали обычным способом. И он поедет к нему и сделает все, что от него зависит, потому что в противном случае мальчик умрет – и умрет прямо у него в голове.
Но поскольку ничто человеческое не было чуждо Холлорану, он не мог хотя бы немного не сожалеть, что именно ему суждено испить из этой чаши до дна.
* * *
Он поспешно бросал одежду в дорожную сумку, когда его посетила эта мысль и, как всегда, поразила яркостью и силой воспоминания. Вот почему он старался думать о таких вещах как можно реже.
С той горничной по имени Делорес Викери случилась истерика. Она рассказала все другим горничным и, хуже того, распустила язык с постояльцами отеля. И как только слух об этом дошел до Уллмана – а тупая корова не могла не понимать, что это неизбежно, – он тут же уволил ее. И она пришла к Холлорану вся в слезах, но не потому, что лишилась работы, а из-за увиденного. Она сказала, что пошла в номер 217 сменить полотенца, а там в ванне лежала мертвая миссис Масси. Но это, конечно же, было совершенно невозможно, поскольку двумя днями ранее труп миссис Масси тайком вывезли из отеля и даже успели отправить самолетом в Нью-Йорк, правда, в багажном отделении, а не в первом классе, к которому она привыкла.
Холлоран не испытывал к Делорес особой симпатии, но тем же вечером поднялся наверх, чтобы посмотреть самому. Горничная была двадцатитрехлетней смуглой девушкой и ближе к концу сезона, когда постояльцев становилось меньше, обслуживала столики в ресторане. Как решил Холлоран, она обладала слабым сиянием, которое проявлялось редкими проблесками. К примеру, стоило в ресторане появиться невзрачному мужчине в неприметном пальто в сопровождении спутницы, как Делорес тут же менялась столиками с другой официанткой. Невзрачный клиент оставлял после ухода под тарелкой бумажку с портретом Александра Гамильтона[20], что само по себе могло быть обидно девушке, согласившейся на обмен. Но хуже того, Делорес при этом открыто торжествовала. Будучи от природы ленивой, она всячески отлынивала от работы, причем делала это в заведении, которым управлял человек, на дух не выносивший лентяев. Тем не менее она позволяла себе подолгу сидеть в бельевом чулане, читать глянцевый журнал о знаменитостях и покуривать. А стоило Уллману отправиться в очередной внезапный рейд по отелю (и горе тому, кого он заставал без дела!), как оказывалось, что Делорес трудится в поте лица, спрятав журнал среди кип простыней, а пепельницу – в карман фартука. Да, думал Холлоран, она была откровенной лентякой, жадиной, грязнулей, и все остальные девушки недолюбливали ее, но зато у нее был дар, пусть крошечный, который всегда помогал ей выходить сухой из воды. Вот только увиденное в номере 217 настолько потрясло Делорес, что она обрадовалась увольнению.