Затем открыла дверь.
Короткий коридор, ведущий к их квартире, оказался пуст. Электрические бра, развешанные на равных расстояниях друг от друга, давали яркий ровный свет, в котором четко вырисовывался синий фон ковра и замысловатый черный узор.
Она опять засомневалась. С одной стороны, ей отчаянно не хотелось оставлять Дэнни одного и выбираться из безопасной спальни, с другой – она должна была убедиться, что Джек все еще сидит под надежным запором.
– Нет, это не был шум ветра.
От звука собственного голоса Уэнди вздрогнула. Но прозвучавшая в нем твердая уверенность заставила ее наконец сдвинуться с места. Лезвие ножа ловило отблески света и разбрасывало их по шелку обоев. Ее тапочки шелестели по ворсу ковра. Нервы гудели, как высоковольтные провода.
Она дошла до поворота в главный коридор и выглянула из-за угла, готовя себя к тому, что может увидеть.
Но там тоже смотреть было не на что.
После секундного колебания она свернула в главный коридор. С каждым шагом в сторону затемненной лестницы в ней нарастали страх и осознание того, что она оставила своего спящего сына в одиночестве и без защиты. Шуршание подошв тапочек по ворсу ковра звучало в ее ушах громче и громче; дважды она оглядывалась через плечо, проверяя, не крадется ли кто-нибудь за ней вслед.
Так она добралась до лестничной площадки и положила руку на холодную стойку перил. Вниз в вестибюль вели девятнадцать широких ступеней. У нее было достаточно возможностей, чтобы сосчитать их. Девятнадцать уступов, покрытых ковровой дорожкой, и на каждом мог сейчас затаиться в ожидании Джек. Но нет. Джек, разумеется, был надежно заперт в кладовке за несокрушимой деревянной дверью и крепким металлическим засовом.
И все же вестибюль был темным и полнился тенями.