Старое дерево лестницы, ведущей вверх, на пассажирскую платформу станции, громко заскрипело под весом четверки. Густой шепот заполнил пространство. Пестрый потолок над ними зашевелился.

– Что мы делаем теперь? – спросила Тэта невесомым, как паутинка, голосом.

Мемфис взял ее за руку.

– Думаю, мы бежим.

Пурпурный вьюн

Пурпурный вьюн

Генри открыл глаза и увидел солнце. Он лежал на дне лодочки, подпрыгивавшей на волнах. Сколько он уже тут плавает, было совершенно непонятно, но Луи определенно рядом не наблюдалось.

– Луи? – позвал он, садясь. – Луи!

Тот сидел на холме под плакучей ивой, посреди целого луга пурпурных ипомей.

– Вот ты где, – сказал Генри, подходя и усаживаясь рядом. – А я тебя везде искал.

– Кажется, ты меня нашел, – отвечал Луи, но голос его звучал как-то пусто.

– Что будем делать? Сплаваем куда-нибудь на лодочке? Погуляем с Гаспаром? Может, порыбачим?

– Я хочу рассказать тебе про эти цветы, Генри. Я вспомнил… почему так их не люблю, – тихо сказал Луи, и у Генри что-то екнуло глубоко внутри: сон менял направление…

– Это неважно, – весело сказал он.

Ему совсем не хотелось об этом разговаривать. А хотелось только плыть вниз по реке, плыть по течению – только он и Луи, и солнце, и место под ним, что принадлежит только им двоим.

– Идем! Рыба не ждет.

Он протянул руку, но Луи ее не взял.

– Я должен рассказать тебе сейчас, пока у меня, кажется, есть храбрость это сделать.

Генри понял, что его не сдвинуть, сел и стал ждать.

Слова капали медленно, словно каждое из них очень дорого стоило Луи.