Парни посмотрели друг на друга и поднялись. Он сел, растирая свои плечи.
– Я ухожу. – Он все еще был в замешательстве от новостей. Один из бронетранспортеров резко остановился, из него вылез полицейский и дезертировал.
Гретил смотрела на него. Он все еще выглядел горделиво и несгибаемо, вооруженный чувством собственного достоинства.
– Джейкоб, я знаю, что в мире всегда будут люди вроде вас. Богатые люди.
Люди, которые считают, что другие люди очень похожи на них. Люди, которые считают, что нужно или брать, или отдавать. Мы никогда от этого не избавимся. Это первобытный страх, эгоизм карапузов. Вопрос в том, должны ли такие люди, как вы, определять жизнь дефолтного мира. Можете ли вы воплотить в жизнь все наши опасения, уничтожить нас, прежде чем мы уничтожим вас, так как вы считаете, что мы все легковерные лопухи, если не попытаемся уничтожить вас первыми. Этот дефолтный мир было гораздо проще поддерживать, когда у людей имелся недостаток. Когда у нас не было достаточно данных. Когда мы не могли общаться друг с другом.
– Понятно, – в его голосе не звучало ни нотки сарказма, отчего он казался еще более саркастическим.
– Мы не строим мир, в котором не будет жадности, Джейкоб. Мы пытаемся создать мир, в котором жадность будет считаться извращением. Где пытаться подгрести все к себе, вместо того, чтобы раздать ближним, будет считаться измазыванием себя в дерьме. Плохим. Неправильным. Наша победа не означает того, что вам нужно будет перестать оставаться жадными. Она будет означать, что люди будут стыдиться вас, жалеть и пытаться держаться от вас подальше. Вы можете оставаться настолько жадным, насколько захотите, но никто не будет вас за это ценить.
– Понятно, – он стал чуть бледнее. Возможно, она выдавала желаемое за действительное.
– Думаю, что ваш транспорт сейчас уедет, – сказала Гретил.
Она ликовала. Фатальное приятие ее надвигающегося уничтожения начало выходить из ее груди, превращаясь в победную песнь. Та ее часть, которая эмоционально готовилась умереть, слилась с той частью, которая знала, что умирать ей не придется. Она хотела выпить все, что можно было выпить, ей хотелось петь и совокупляться, построить огромный костер и плясать вокруг него совершенно голой. Она практически была мертва. Теперь она могла жить. Возможно, даже вечно.
– До свидания! Я передам Ласке и детям, что вы хотели с ними повидаться.