— Это хорошо. — Он наклонился, взял со стола маленькую записную книжку, быстро ее пролистал и деловито предложил: — Я могу записать тебя на вечер. Попозже. Скажем, на семь часов. — И это был отнюдь не вопрос, а, скорее, требование, приказ.
— Значит, ты один из них, — сказала я. — Верно?
— Да.
Воздух в комнате вдруг стал страшно холодным и каким-то затхлым.
— У нас в институте делаются великие дела, и работа идет просто отлично. — Похоже, он ничуть в этом не сомневался. — Еще лет двадцать, и никакие государственные школы больше не потребуются. Подумай об этом, Елена. Представь себе тот новый мир, где каждый чувствует себя на вершине, чувствует себя самым лучшим. Больше нет ни врожденных заболеваний, ни социального неравенства, ни нелепого соперничества. Мы разом избавимся от всех червивых яблок.
— Это та же проблема, что с бочкой соленой рыбы. Уберешь старый подпорченный слой, и через некоторое время у тебя появится новый. Одинаковость — это иллюзия, Алекс.
Он только отмахнулся.
— Вижу, что Малколм насчет тебя был совершенно прав.
— Ты говорил обо мне с моим мужем?
— Мы с ним о многом говорили. И о тебе, разумеется, тоже. — Алекс встал, слегка огладил брюки и налил себе еще виски. Я ждала, что он и мне предложит еще выпить, однако такого предложения не последовало. — Видишь ли, Елена, я бы с удовольствием еще побеседовал с тобой, обсудил, в частности, ваши семейные проблемы, но мне нужно срочно позвонить жене. — И он открыл дверь, уверенный, что я сразу же встану и выйду в коридор. — Итак, сегодня в семь вечера. Ровно в семь. Встретимся в лобби. И сразу после эксперимента я устрою твой перелет домой.
О Фредди он даже не упомянул. Ни разу.
— А как же моя дочь? Я ведь без нее отсюда не уеду.
— Ты будешь первой в числе испытуемых, — сказал он. — Примерно через неделю мы получим результат и будем знать гораздо больше. Вот тогда мы и займемся решением вопроса с твоей дочерью.
Я колебалась, и Алекс нетерпеливо спросил:
— Что-то еще?
Я глянула на него, стоя в дверях.