«Итак, — отметил про себя Теодор, — мы принимаем решение».

Матя снова подхватил труп Полины и поволок его вокруг пруда, к тому месту, где от берега до колодца было ближе всего. На той, дальней от Теодора стороне пруда было совсем темно — последний фонарь стоял у купальни. Так что Теодор скорее догадывался о дальнейшем, нежели наблюдал его.

Матя некоторое время ходил по берегу — в поисках доски или бревна, но далеко отойти от тела своей жертвы не осмеливался. Наконец на откосе он нашел то, что искал, и снес доску к воде. Доски едва хватило от берега до колодца, и потому она неверно вздрогнула, когда Матя подхватил тело Полины и вступил на этот мостик.

Увлекшись наблюдением за Матей, пан Теодор на несколько секунд упустил из виду Александрийского. За это время старик, с неожиданной для его состояния резвостью, преодолел расстояние до доски, и его черный силуэт возник близко от Мати.

Матя свалил труп в колодец, как грузчик сваливает на землю тяжелый мешок. Через секунду или две из глубины колодца донесся всплеск — Матя выпрямился и расправил плечи, словно человек, отделавшийся от тяжкой ноши и готовый теперь хорошо отдохнуть.

И вот тогда Александрийский сказал:

— Вы преступник, Шавло!

Теодор не знал, разумеется, сказал ли что-нибудь Александрийский Мате в том, основном стволе истории, где в этот же момент происходит такая же встреча. И неизвестно было Теодору, чем эта сцена завершится здесь и чем — по ту сторону Времени.

Если бы Теодор был способен преодолеть взором эту пропасть, он бы узнал, что в основном времени Александрийский выстрелил без предупреждения, потому что был чуть спокойнее, там у него не болела лодыжка.

— Что? Кто там? — Матя не сразу узнал Александрийского. Но сразу увидел в его руке наган — возможно, отблеск далекого фонаря высветил гладкость ствола.

— Это вы… А, профессор! Вы меня напугали!

— Вы не имеете права жить, Шавло, — сказал Александрийский. — И не только потому, что вы убили эту женщину, а потому, что ради своего блага вы готовы убить многих людей…

Вернее всего, Александрийский намеревался сказать что-то еще, но Матя не дал ему продолжать — он кинулся к нему, и Александрийский выстрелил. Вспышка ослепила Теодора, он на мгновение зажмурился и так и не узнал, как же получились, что Александрийский промахнулся с такого расстояния, а Матя ринулся к нему, но промахнулся ногой мимо бревна, ухнул в воду по пояс и застрял там, разгребая воду резкими широкими движениями рук и не продвигаясь к берегу.

— Стойте! Стойте! — закричал на него Александрийский, забыв, наверное, что в револьвере еще есть патроны, — он начал отступать и вспомнил о нагане, лишь когда Матя уже выбрался на мелкое место, совсем по-звериному, ловко и быстро встал на четвереньки и, не разогнувшись, бросился к Александрийскому. И тогда Александрийский выстрелил вновь и снова неудачно.