Чайлд с Форкереем покосились на труп и прошли мимо, а Тринтиньян опустился на колени и тщательно осмотрел тело. Рядом парила камера-дрон, принадлежавшая ультра. Она снимала происходящее под разными углами, выдвигая многочисленные объективы.

– Что бы ни отняло его ногу, это было сделано чисто, – изрек доктор, аккуратно отодвигая ошметки скафандра и обнажая культю. – Видите? Кость и мышцы разрезаны в одной и той же плоскости. Ни дать ни взять геометрический срез платонова тела[14]. Я бы сказал, что был задействован лазер, но не наблюдаю никаких признаков прижигания. На мой взгляд, такой чистый срез дает еще водяная струя под высоким давлением или необыкновенно острое лезвие.

– Все это замечательно, док. – Хирц присела рядом с Тринтиньяном. – Спорим, больно было до охренения?

– Не обязательно. Степень боли во многом зависит от способа, которым разъединяются нервные окончания. В данном случае, мне кажется, шок не был основной причиной смерти. – Доктор Тринтиньян провел пальцами по красной полоске ткани чуть выше культи. – А кровотечение, судя по всему, оказалось не таким сильным, как следовало ожидать без прижигания раны. Вероятно, это жгут, извлеченный из аптечки скафандра. В той же аптечке наверняка нашлось и обезболивающее.

– Ну, лекарства его не спасли, – заметил Чайлд.

– Очевидно, – согласился Тринтиньян и выпрямился. (Почему-то его движение заставило меня вспомнить ленту эскалатора). – Но мы должны заключить, что его состояние, с учетом полученных увечий, было поразительно стабильным.

Если смотреть по вертикали, Кровавый Шпиль толщиной был всего в несколько десятков метров, причем прямо под лампообразным навершием заметно сужался. Правда, нижняя его часть была значительно шире, как у шахматных фигур, и образовывала могучее основание. Диаметр этого цоколя, если можно его так назвать, составлял не меньше полусотни метров – пятую часть высоты сооружения. Издалека казалось, что Шпиль прочно опирается на основание, ведь массивный обелиск по всем законам физики требовал надежного «якоря» на земле.

На самом деле все обстояло иначе.

Основание Шпиля вовсе не касалось поверхности Голгофы, парило над ней, и расстояние между ним и землей достигало пяти или шести метров. Все выглядело так, будто кто-то возвел сооружение на подпорках, потом выбил эти подпорки, и оно осталось стоять, вопреки ожиданиям и страхам.

Мы уверенно подошли к границе тени и остановились: никто не рвался стать первым человеком, ступившим под этакую махину.

– Форкерей? – позвал Чайлд.

– Слушаю.

– Запускайте дрон, пусть проверит.