Температура воды начала казаться почти приемлемой. Сквозь разрывы в облаках проглядывало солнце, обжигая щеки. Лучи светила заставляли ослепительно сверкать зелень острова, гребни которого сворачивались в кольца и постоянно смещались, как бы чертя затейливой каллиграфией некое тайное послание. Вода лениво плескалась. Растительные стены лагуны возвышались приблизительно на метр, точно крутые берега реки. То и дело Наки чувствовала, как что-то мягко касается ее ног – то ли водоросль, то ли какой-то подводный отросток. Первые пару раз она вздрагивала, но затем практически перестала их замечать. Порой ощущались прикосновения к рукам, быстрые и почти игривые. Когда она вскинула руки, пальцы были сплошь в искристой зелени, облегавшей их ветхими, на вид дорогими перчатками. Правда, зелень шустро сползла обратно в воду, но пальцы зачесались.

– Все спокойно, – повторила Наки тише, чем в прошлый раз.

– Ошибаешься. Береговая линия придвинулась.

Наки присмотрелась:

– Обман зрения.

– Ничего подобного.

Наки оглянулась на плотик. До того было метров пять или шесть. Все равно что миля – далекая и условная безопасность… Да, Мина права: стены лагуны понемногу смыкались. Перед прыжком она была в поперечнике метров двадцать, а сейчас ужалась примерно на треть. Еще есть время удрать, пока зелень их не поглотила, но бежать надо немедленно – на плотик и в манящую гондолу…

– Мина, я хочу вернуться. Мы не готовы к погружению.

– А нам и не нужно быть готовыми. Все произойдет само собой.

– Мы не обучались!

– Будем обучаться на практике, вот и все.

Мина старательно притворялась рассудительной и бесстрастной, но получалось плохо. Наки слышала в ее голосе истерические нотки – признаки то ли безумного страха, то ли бездумного восторга.

– А тебе страшнее, чем мне, сестренка, – сказала она.

– Да, мне страшно, – призналась Мина. – Страшно, что мы напортачим. Что упустим такую уникальную возможность. Поняла? Вот чего я боюсь!

Либо Наки непроизвольно взбалтывала воду ногами, либо та сама забурлила, но поверхность лагуны начала ходить волнами. Зеленые стены теперь разделяло от силы метров десять, и они больше не походили на отвесные вертикальные срезы, а обретали разные формы и очертания, росли и усложнялись с каждой секундой. Как будто взору представал некий город, проявляющийся из дымки, выставляющий напоказ обильные, сбивающие с толку, завораживающие детали своего облика, с многообразием которых не справлялись ни зрение, ни рассудок.

– По-моему, на сей раз подарок не понадобится, – заметила Мина.

Бесчисленные плети, ветви и отростки скручивались и обвивали друг друга в непрестанном зловещем движении, и почему-то Наки вообразила, что видит перед собой чудовищно увеличенную проводку внутри какого-то устройства. Движение не прекращалось ни на миг, и невозможно было догадаться, какова первоначальная, стабильная форма этой проводки. Периодически возникали то клеточные узоры, то причудливо переплетенные между собой подобия рун, то строгие геометрические конструкции, которые дублировались, дробились, увеличивались или сокращались в размерах… Четкие трехмерные образы неожиданно лишались эфемерности и как бы прорастали из окружающей зелени, словно под руками искусного мастера-садовника. Наки видела внушавшие тревогу картины, искаженные воспоминания об инопланетных существах, некогда угодивших в океан – миллион или миллиард лет назад. Вон трехсуставная конечность, вон выпуклая, точно щит, пластина экзоскелета… Голова некоего существа, сильно смахивавшего на лошадь, превратилась в бурлящую массу фасеточных глаз. На мгновение в хаосе промелькнула человеческая фигура – всего одна. Пловцы-инопланетяне значительно превосходили числом пловцов-людей.