Бахусов вскинул голову, под сердцем тоскливо ныло, сами собой навернулись слезы. Он смахнул их ладонью, но чем больше вспоминал отдельные эпизоды, тем горше и горше становилось на душе. Он уже не вытирал катившихся по щекам слез, сидел и плакал горько, навзрыд, как не плакал, пожалуй, с самого детства, с той минуты, когда умер отец…

Успокоившись, Алексей разделся, крепко выжал одежду и разложил ее на ящиках сушиться. Минут пятнадцать он делал различные упражнения и, когда устал, а тело покрылось потом, до покраснения растерся влажной тельняшкой. Затем оторвал от гирлянды две луковицы, очистил от шуршащей золотистой шелухи и стал сочно грызть. Чтобы не замерзнуть, он все время ходил. Порой начинал бег на месте по мягким и теплым опилкам, высоко подбрасывая ноги. Иногда выглядывал в пролом и осматривал горизонт в надежде увидеть какое–либо судно. Он прекрасно понимал: все находящиеся поблизости корабли пойдут к месту трагедии, на помощь, но этот район лежал в стороне от путей, по которым обычно ходили суда, и от оживленных участков лова. Накануне они с Артюхиным просматривали карту–рекомендацию, и он хорошо запомнил: центр наиболее активного промысла значительно западнее, у самого побережья.

На востоке, над горизонтом, как призрак–мираж, возник темный конус.

«Это Варудсима, — подумал Алексей. — Вот ведь куда несет». Он сел и неподвижным взглядом уставился вдаль.

Остров приближался. Уже явственно различались крутые, как дюны, песчаные откосы и горбатый черный мыс. Бахусов заметил: течение несет его прямо на Варудсиму, но он отдавал себе отчет — прилив, подойдя к острову, разделится на две струи, и он продрейфует севернее или южнее. Первое было предпочтительнее — его могут заметить суда. Второе означало, что домик понесет на восток, в океан, в его пустынную безлюдную часть. И с каждым часом из–за наступавшей темноты шансы на спасение будут падать. Кроме того, полный штиль и ясная погода — редкость и не могут продлиться долго, а первый же, даже слабый шторм разнесет в пух и прах его ненадежное убежище. Сейчас оно, правда, хорошо держалось на плаву: рухнувшая печь рассыпалась кирпичами по полу, создав таким образом нечто подобное «ваньке–встаньке» — переместив вниз центр тяжести.

На всякий случай Алексей оторвал от ящика доску и привязал к ней найденную на чердаке дырявую, прожженную в нескольких местах наволочку — если покажется судно, можно вылезти на крышу и подать сигнал. Спичек у него не было, и зажечь что–либо он не мог. Дом высовывался из воды метра на три, но если встать на конек во весь рост, то в такую видимость его заметят свободно с расстояния мили в три.