У обрывистого берега разбегались и сталкивались белые гребешки волн. Хотя ветер еще не создал сильный накат, но длинные и пологие валы мертвой зыби, подходя к мелководью, становились короче и выше. От черных обломков скал слышался рокот Волны, ударяя в камни, вздымали высокие султаны брызг, и создавалось впечатление, что там резвится стадо китов, то и дело выпуская к небу широкие фонтаны воды. Да, его сносило в океан. Остров начал уплывать левее. «Что же делать? — лихорадочно думал Алексей. — Если проскочу мимо — конец. Через три–четыре часа стемнеет, а ветер все больше набирает силу».

Он спрыгнул с ящика и забегал по чердаку, стукаясь головой о крышу и царапая кожу о выступавшие концы гвоздей. Соорудить плот не из чего. В бочке остатки затвердевшей известки, а дощечки ящиков и веники ничего не дадут. Выломать стропила ему не по плечу — дом строили добротно, — да и нечем, нет ни лома, ни топора. Он вернулся к окну и убедился: домик с минуты на минуту начнет удаляться от острова.

На мгновение он задумался. «А чего, собственно, стремиться на эту сушу? На Мрачный никто не заходит, там даже воды нет, как сказано в лоции. Кроме того, остров японский, не лучше ли остаться здесь? — Однако Алексей быстро отбросил эту мысль. — Там все–таки земля, а тут неминуемая смерть». Он отшвырнул ногой ящик, высунулся по пояс в пролом и вылез наружу. Серый шифер, чуть поблескивая, был сух и прохладен — эта часть ската находилась в теневой стороне. Бахусов, балансируя на покачивающейся крыше, встал и огляделся. Все чисто. Ни точки, ни дымка, ровная пустынная гладь. Берега Курил не видны, да и вся южная часть уже сплошь затянута тучами, будто опущенным сверху тяжелым занавесом.

Алексей повернулся к острову и, взмахнув руками, прыгнул в воду. Когда вынырнул, в проломе показался петух, поднял свою маленькую головку и снова длинно и голосисто пропел.

«Эх, петька, жаль, что ты не утка и не гусь, — подумал Алексей. — Плыви, брат, один».

Бахусов до того перемерз, что сначала не ощутил холода, хотя знал, что температура воды летом не поднимается выше двенадцати градусов. Она показалась теплой и ласковой. Это придало бодрости. Однако он поразился, что береговая черта словно отодвинулась назад и теперь маячила где–то далеко–далеко. Алексей понял: сказалась так называемая «высота глаза наблюдателя». Плавно разводя руками, брассом, самым экономным, как их учили, стилем, он поплыл туда, где выплескивались фонтанчики бурунов.

Чем дальше плыл моряк, тем студенее становилась вода, теперь она казалась колючей и густой. Было впечатление, что он совсем не продвигается вперед, а, стоя на месте, перемешивает руками волны. Иногда, чтобы отдохнуть, Алексей ложился на спину и, замерев, стараясь дышать ровно, лежал, раскинув руки и ноги, как огромная буква «X». Тело начинало деревенеть, он переворачивался и плыл дальше. Бахусов очень устал. Глаза слезились, их резало. Замерзала голова, руки работали автоматически. Но берег был уже близко. Совсем рядом моряк увидел первую белую гряду прибоя, сделал несколько взмахов, и его сначала слегка, потом быстрее и быстрее потащило вперед.