— Свидетельствую! — отвлёк меня от лихорадочных раздумий распорядитель церемонии, который уже успел протиснуться сквозь толпу и приступить к выполнению непосредственных обязанностей, то бишь от души грохнуть посохом по полу. — Ввиду непримиримых разногласий поединок между Антоном Спиридоновым, защищающим честь и достоинство свои и своей супруги, и Эдмундом Горовцевым, нанёсшим оскорбление обоим супругам, состоится здесь и сейчас! Бой без оружия, до смерти одного из…

А, м-мать! Хочешь сделать хорошо, делай сам!

— Стойте! — рявкнул я, буквально в пару шагов добравшись до свадебной арки и встав рядом с Машкой.

Ф-фух, вроде вовремя успел — распорядитель прервался на полуслове, а посох, готовый в очередной раз врезаться торцом в пол, завис в воздухе, удерживаемый крепкой рукой. Ещё пару секунд, и всё, упустил бы момент.

— Вы желаете что-то возразить, сударь? — с лёгким удивлением осведомился распорядитель.

— Именно, — подтвердил я. — Я, Алексей Заварзин, требую у Эдмунда Горовцева сатисфакции, и имею на то приоритетное право!

— Вот как?! — ещё сильнее изумился распорядитель. — И на каком же основании?

— Я выступаю в качестве защитника чести и достоинства Марии Завьяловой на правах её ближайшего родственника, а именно, родного брата.

— Эй! — возмутился Антон, но я остановил его резким движением ладони:

— Брак ещё не узаконен, Антон Спиридонов и Мария Завьялова в данный момент ещё не являются супругами де-юре, поэтому Антон не может выступать в качестве защитника её интересов, если на то выказывают желание более близкие родственники. Герман Завьялов опекун и тоже может претендовать на роль защитника, но по родству я ближе всех. И поэтому у меня приоритет!

— Да ты не Завьялов больше! — возмущённо заорал Эдмунд. — Ты никто и звать тебя никак!

— Кровь важнее условностей! — прервал его распорядитель. — Алекс Заварзин есть урождённый Александр Фёдорович Завьялов, а потому претензии его справедливы! Отказ от социального положения и имени подразумевает отказ от наследования, но не от родственных уз!

— Чёрт, — буркнул Антон, опустив взгляд. — Это неправильно…

Машка, до того таращившаяся на меня, как на идиота, вдруг молча взяла благоверного за руку и крепко её сжала, вынудив того заткнуться, и едва заметно мне кивнула, мол, делай, как считаешь нужным.

И я не замедлил воспользоваться предоставленной возможностью:

— Обида Антону Спиридонову и Марии Завьяловой нанесена равнозначная, но у Марии, как лица женского пола, преимущественное право на защиту чести и достоинства! А посему… — Я повернулся к Горовцеву, и, глядя тому прямо в глаза, во всеуслышание объявил: — Эдмунд Горовцев, вы подлец и подонок! Я требую у вас сатисфакции за обиду, нанесённую Марии Завьяловой! Извинения не принимаются, обида может быть смыта только кровью. Здесь и сейчас! Выбирайте оружие!