— К чему что-то менять? — усмехнулся, приняв решение, Горовцев. — Условия те же: бой без оружия, насмерть.

— Прошу назвать ваших секундантов, господа! — перешёл к следующему этапу распорядитель. — Если у вас таковых не имеется, прошу воспользоваться услугами присутствующих здесь аристократов.

— Завьялов Герман Романович, — не задумываясь, назвал я имя.

— Принимается, — кивнул распорядитель. — Сударь?

— У меня нет кандидатуры, — помотал головой Горовцев.

— Желает ли кто-то из присутствующих выступить в качестве секунданта вызванного? — обратился распорядитель к залу.

Некоторое время в холле царила напряжённая тишина, потом из задних рядов кто-то протиснулся и встал рядом с Эдмундом, порядочно удивив окружающих. Впрочем, удивление в разы усилилось, когда выяснилось, что секундантом оказался Альберт Горовцев — красный ликом и с трудом сдерживающий злость. И как незамедлительно выяснилось, злился он на непутёвого сынка и крайне сомнительную ситуацию в целом, а не на Антона с Машкой. Прямо так и заявил кровиночке:

— Что ж ты за человек-то такой?! До своих лет дожил, но даже приятелями не обзавёлся, не то, что друзьями!

— Отец! Давай не сейчас! — вякнул Эдик.

— Отец? Ну-ну! Хоть уйдёшь по-человечески!

— Спасибо, что в меня веришь! — по-змеиному ухмыльнулся Эдмунд, и во взгляде его мелькнула чистая и незамутненная ненависть. — Я готов! Давайте начинать!

— Одну минуту, сударь! — Распорядитель, используя посох как своеобразный переносной барьер, совершил «круг почёта», заставив толпу расступиться и освободить довольно большое пространство вокруг виновников торжества, а затем подал знак лакеям, которые столь же оперативно отодвинули мешающие предстоящему «веселью» столы. — Господа, прошу избавиться от лишней одежды и предметов, способных помешать схватке.

Ну да, точно. Бой без оружия, а значит, надо удостовериться, что никто ничего не припас на крайний случай. Вот только на мой счёт распорядитель однозначно ошибся — в строгом, пусть и шикарном, костюме «от Соломона Львовича» места закладкам не нашлось. Даже с любимым тычковым ножом пришлось расстаться. Тем не менее, спорить я не стал и послушно избавился сначала от пиджака, который передал дяде Герману, а затем и от ненавистного галстука. Рубашку оставил, разве что расстегнул ворот и закатал рукава, сплавив драгоценные запонки секунданту. И знаете что? Даже задышалось как-то свободнее, что ли. Мелькнула было мысль разуться, но классические дерби сидели как влитые, не вызывая дискомфорта, да и ранты подошв сами по себе могли послужить дополнительным поражающим фактором. Плюс мой оппонент даже не думал избавляться от обуви, а получить в пылу драки по голым пальцам каблуком то ещё удовольствие. Так что пусть их. Главное, брюки не порвать, но и эта неприятность изделию старого еврея не грозила. Чёрт, не о том думаю…