– Откройте.

Трудно поверить, что сидящая внутри на скамейке являлась источником стольких проблем. Ее даже можно было бы назвать хорошенькой, но о таком Гилдер уже давно не думал. Не то чтобы она изящна. Вовсе нет. Даже покрытая синяками и бледная, она все равно производила впечатление человека крепкого. Глубоко посаженные глаза, мощные черты лица, подтянутое, мускулистое тело, тем не менее женственное. В представлении Гилдера Серджо был мужчиной, и не просто мужчиной. В представлении Гилдера он походил на Че Гевару, революционера из какой-то банановой республики, с крохотными темными глазами и всклокоченной бородой. А это Жанна д’Арк.

– Что-нибудь хочешь сказать?

Гилдеру было совершенно плевать, он задал вопрос исключительно ради забавы.

Ее запястья и лодыжки были скованы. Рассеченные опухшие губы придали ее голосу хриплый тон, будто она сильно простужена.

– Хотела бы сказать, что мне жаль.

Гилдер рассмеялся. Серджо жаль!

– И чего тебе жаль, скажи мне?

– Того, что случится с тобой.

Вот, значит, непокорная до самого конца. Гилдер понимал, что это в порядке вещей, но его это все равно раздражало. Было бы неплохо еще немного поколотить ее.

– Последний шанс, – сказала женщина.

– Интересная мысль, – ответил Гилдер. И отошел от двери. – Закрывайте.

Лайла долго смотрела на нее, сидя на краю кровати. Косые лучи света от окна падали на лицо спящей девочки, ее светлые кудри разметались по подушке. Уже не первый день она была безутешна, то часами молчала, отказываясь отвечать, то вспыхивала гневом, кидаясь всем подряд. Но во сне ее защита ослабевала, и она снова становилась ребенком, доверчивым и умиротворенным.

Как тебя зовут, подумала Лайла. Что тебе снится?

Она протянула руку, чтобы коснуться волос девочки, но остановила себя. Она не проснется, да и дело не в этом. Дело в никчемности прикосновения Лайлы. Так много было Ев, все эти годы. А на самом деле была лишь одна.

Прости меня, маленькая девочка. Ты не заслужила этого. Никто из них не заслужил. Я самая эгоистичная женщина в мире. Все, что я делала, я делала во имя любви. Надеюсь, ты сможешь простить меня.

Девочка пошевелилась и натянула на себя одеяло, резко поворачивая голову к Лайле. Ее губы разжались, и она издала тихий стон. Проснулась ли она? Нет, она положила ладонь под щеку и перетекла из одного сна в другой.

Лучше так, подумала Лайла. Лучше я просто сгину во мраке. Она осторожно встала с кровати. Остановившись у двери, повернулась, чтобы посмотреть в последний раз. Ее охватили воспоминания. Как она стояла у дверей детской с Брэдом, в доме, который они сотворили вместе, в любви своей. Как они смотрели на их крохотную девочку, сверток, внутри которого был младенец, чудо земли этой, спящее в колыбели. Как Лайле хотелось, чтобы она сама умерла, много лет назад. Если небеса – место, где исполняются мечты, то это было ее мечтой, длившейся внутри ее целую вечность.