Директор поправил на носу очки.

— Два процента — норма! — изрек он и непонимающе уставился на колонки цифр. — Где же они тут?

— В том-то и дело, что нет ничего. Вернее, вот, ноль-три с незначительным колебанием. Уничтожили кислород, начисто!

Директор недоверчиво склонил голову.

— Неужели не чувствуете? Ведь задыхаемся!

Директор, быстро вскочив, подбежал к окну. В фиолетовой дымке матово проступали здания, машины,, люди… Все, как всегда, двигалось, функционировало.

— Фу! А я уж и впрямь испугался. — Он вернулся к столу. — Паникуете, Липунович! Вон же, за окном, и люди, и машины…

— Как? — не поверил Липунович. — Ведь вот же! Трижды брали пробы и пересчитывали. Не могут они ходить! — Он нервно затряс в воздухе бумажной лентой.

— А почему бы и нет? — Директор успокоенно развалился в кресле. — Ноль-три так ноль-три. Чего вы испугались? Наоборот даже — налицо, так сказать, некий прогресс, экономия. Сколько там раньше было? Два?

— Это год назад, — прохрипел зам зама. — Когда-то и двадцать было.

— Двадцать?! — директор искренне удивился. — Зачем же столько-то? — Он на мгновение задумался, озабоченно поиграл бровями и вдруг улыбнулся. — А ведь действительно! Сколько веков маялись и не сознавали! Что ж… Было, признаем! Но ведь исправили! Довели, так сказать, до оптимума.

Липунович с натугой осмысливал, синея лицом.

— Но ведь задохнутся же люди! — вырвалось у него.

— Кто вам сказал? — Директор строго посмотрел на него и возмущенно фыркнул. — Вон бегают ваши люди, хоть бы что, и воду из-под кранов пьют! А тоже, между прочим, говорили в свое время!

— Но я? Я же сам чувствую!

— Вы? — Директор прицелился в Липуновича изучающим взглядом. — А вы, по-моему, чересчур часто дышите. Вы бы попробовали совсем не дышать.

— Что? — зам зама не поверил ушам.

— Да, совсем. Сами же говорите, нечем дышать, зачем же дышать? — Директор и сам поразился своей мудрости. — Коллектив трудится, между прочим! А вы странно себя ведете, задыхаетесь… Это что же, намек какой?

Липунович в смятении остановил дыхание. Постепенно лицо его стало принимать нормальный оттенок, и директор обрадовался.

— Ну вот, голубчик, а вы говорили! Ведь лучше, правда?