Дверь вдруг заскрипела. Трос переместился, туго натянулся. Рудольф пятками ощутил какую-то неясную опасность и, отшатнувшись от троса, прихватил и маленького дружинника. И вовремя: болты срезало опорой ручки, и натянутый трос с кованой скобой на конце выбил остатки рамы в окне и вылетел наружу. Рудольф провел рукой по лбу и отпустил маленького дружинника.

— Девчонка? Ну, котенок, в рубашке ты родилась.

Лучи четырех фонарей уперлись в темноту открытой двери. На внутренней ручке, пристегнувшись к ней поясным ремнем, висел мужчина, ноги которого были в воде. Лоскутов рванул за конец ремня, отстегнул, выволок мужчину на ступеньки, передал дружинникам. С него сорвали туфли, опухшие ноги уже побелели. Человек был мертв. Рудольф ринулся в темноту. Провел лучом по камере. На воде безжизненно колыхалось несколько человеческих тел, а на двух скамейках, поставленных одна на другую, лежали примотанные шарфами двое детей. Сверху их прижимала женщина, стоявшая на нижней скамейке на коленях. Трогать женщину было рискованно — вся пирамида могла рухнуть в воду. Осторожно отвязал шарф, поднял: живой!

— Живой! — заорал он дико, выбираясь на прозрачный свет фонарей.

Передал бережно и обратно… Кроме второго мальчика с верхней скамейки, живых больше не было.

Лоскутов переворачивал трупы, освещая каждое лицо. Но нет, Полторацкой здесь не было. Правда, это бомбоубежище не основное. Но в основное… основное?… Это там, где танки! Нет, в основное она попасть не могла. Значит, все. А если?! Он, не зная зачем, взвалил труп женщины со скамейки на плечо и побрел к выходу. Свалил кулем. Поднял с колен маленькую дружинницу.

— Мертвая… Я смотрел, котенок! Сестричка, ты здешняя?

Та кивнула утвердительно.

— Вход в архив знаешь где?

Снова утвердительный кивок.

— Проводи меня — люди там есть!…

Они пересекли двор и вошли в пристрой, спустились по коротенькой лесенке, заваленной кирпичом, к двери. Обитая железом, с фигурными шарнирами, низкая дверца, хранившая когда-то тощие епархиалкины харчи, тоже была засыпана мелким щебнем. Но огромная накладка висела вдоль косяка, без замка. Лоскутов кинулся было разгребать, распинывать мусор, потом опомнился, выскочил к БТРу.

— Коля! Давай костюм, противогаз!… Подгони поближе, трос смотай!

— Нашел, что ли?

— Не знаю… не знаю…

И снова луч фонаря запрыгал зайцем по закопченным стенам. Во дворе начинало светать.

Три часа назад другой фонарь в другом подвале тоже проделал полезную работу. Сейчас сноп света уперся в довольно высокий потолок, потому что Константин Аристархович уже час как слушал голоса за дверью. Стучать сразу было бы неразумно. Сначала он ничего не мог разобрать. Шел разговор о каких-то ведрах. Затем раздался голос «тихо», и все смолкло. Надолго. Вдруг голоса заговорили разом. Зажужжал диск телефона, и голос громко и четко закричал, видимо в трубку: