Петров покосился на Патрика. Тот ничего не делал. Стоял, опершись на кресло, и смотрел, словно все происходящее его уже не касалось.

— Аут у него, — сообщил финалят. — Не привык меня во плоти видеть. Ничего, привыкнет! Ну, доставай эту свою штуковину!

— Вы имеете в виду лорик? — машинально спросил Петров, опуская руку в карман.

— Вот-вот! — лицо закачалось вперед-назад: очевидно, Алан пытался кивнуть. — Ну, давай! Глядишь, весь перейду в новую форму — а то ужасно неудобно, голова в одном месте, руки в другом, ноги в третьем, ощущения в четвертом, и все взаимодействия — сотрясение воздуха…

Петров включил лорик, настроил. Алан замолчал, сжал губы. Тело его, сотрясаемое судорогами, медленно проявлялось, обретая плотность нормального человеческого тела, одетого в потертый комбинезон. Проявив Алана полностью, Петров выключил лорик и с беспокойством посмотрел на индикатор заряда. Энергия батарей была на исходе.

— Порядок! — Алан удовлетворенно оглядел себя. — А ну-ка…

Он протянул руку и коснулся кресла. Петров поморщился — он почему-то знал, что произойдет. Кресло задрожало, словно до него дотронулись отбойным молотком на полном ходу, и повалилось на бок. Алан свистнул, быстро поднял кресло и сел в него, закинув ногу за ногу. Кресло тряслось, постепенно успокаиваясь.

Патрик, наконец, рискнул заговорить.

— Мда-с! Алан, ты в норме?

— В норме?! — Алан издевательски фыркнул. — Как бы не так! Я абсолютно уникален! И отклонения из тех, что к совершенству!

— А ощущения?

— Соответственные. Разбираться надо. Да, кстати: тебе спасибо, обратился он к Петрову, — жаль что незнакомы.

— Петров Игорь Сергеевич, диалогик…

— Алан. Валдис. В прошлом — десантник. В недалеком прошлом — финалят. Теперь, насколько я знаю местное косноязычие — экстрафин. Как тут, у вас, за последний месяц ненароком всю Аиду не исследовали?

— Нет, — сказал Патрик. — Вообще-то обмыть полагается… но это вечером. Давайте работать.

— А вообще что новенького? — спросил Алан, излучая любопытство. Слова Патрика о работе не произвели на него никакого впечатления.

— Ничего.

Петров засунул лорик в карман и снова пожал плечами:

— Послушайте, Лоу! Не в обиду вам будет сказано — чем вы тут день за днем занимаетесь?! Что, так трудно было еще год назад понять — финалят это топосценция, лорик единственно нужный аппарат? Мне кажется, что система организации вашей, с позволения сказать, работы, нуждается в значительном улучшении!

— Да?! — Патрик развел руками. — Тебе хорошо говорить! Все новички так говорят! А потом понимают: здесь, когда не знаешь, что будет в следующую секунду, что покажет свихнувшийся в самый неподходящий момент компьютер, удастся ли довести до конца самое маленькое дело, пустячное обследование; когда человек выходит покурить и возвращается фантомом или морфом; когда покойники воскресают и требуют восстановления в правах; когда личные дела на защищенных кристаллах вдруг перепутываются, и плановики посылают врача в десант; когда без регистрации феноменов не протянешь и дня; когда написать пустяковый отчет — подвиг, потому что любой дрязг превращает «сенсибилизацию» в «стон стабильной акции», а листы бумаги прорастают друг в друга, — работать здесь не так-то легко! Или ты думаешь, что мы вообще ничего не делаем?! Да ты еще жив-то только потому, что мы построили корпуса с локализацией феноменов! Вон Алан — не успел заняться после прокладки трансфера изучением фантомов, как сам выбыл из игры! А едва я сажусь за работу, начинаются галлюцинации, в глазах так и встают Дальний, Земля, наш звездолет, и при этом вспоминаешь, что все это потеряно, что теперь осталось только торчать здесь, пока не превратишься в один из феноменов…