Илья пошевелил членами и кивнул. За одно определил, какое колено ныло: правое. Глянув вниз, он обнаружил, что лежит без брюк, а колено действительно забинтовано.

— Положительно, сумасшедший, — констатировал второй голос.

В кадр явилось лицо провизора.

— Ваш товарищ, — продолжил тот, очевидно, обращаясь к Нехитрову, — редкостный идиот с суицидальными наклонностями. С таким за стол страшно сесть — он вилкой может проткнуть.

Нехитров (предатель!) горестно закивал.

— Ну что, до машины доковыляешь?

Илья пожал плечами и попробовал повернуться на бок, чтобы встать.

Тут его взгляд уперся в ту самую кошмарную ногу, которая, продолжаясь, переходила в разнятый труп с выпотрошенной грудиной, коричневый, распространяющий химический запах. Как ни в чем не бывало, он лежал на полу и мутными лишенными век глазами наблюдал что-то в потолке.

— А… — Илья схватился за край стола, поджимая ноги.

— Вы его, что ли, испугались?! — воскликнул провизор, простирая руки горе. В тоне его сквозило недоумение, будто речь шла о брошенном на пол валенке. — Все в вашем музее такие? Господи, для чего ты сотворил дураков…

Да, в самом деле, для чего?

Нервный тип

Нервный тип

— Этот лабиринт высосал меня как паук!

Худощавый сгорбленный человек сидел на корточках перед дверцей пузатой печи, напоминающей формой колбу, яростно бросая в нее бумагу. По комнате расползался едкий белесый дым, тянувшийся ремнями под потолком.

— Сингулярности, голоморфы… Тьфу! — сплюнул он, попав себе на колено, и с досадой растер ладонью. — Бред! Маразм! Не то! Все не то! Ты-то понимаешь, что не то?!

Поскольку человек в комнате был один, можно предположить, что он обращался к печке. Если на то пошло, она отвечала ему выразительным шипением непросушенной древесины, честно пытающейся гореть, и стоном погибающей рукописи.

Впрочем, может быть, он говорил с кем-то, кого мы не заметили рядом. Возможно, возможно… Последнее время он видел намного больше, чем остальные — это и не давало ему покоя. Например, весьма странную сущность, звавшую себя «Кэ», будто явившуюся из бредового сна, — алкающего маньяка, стремящегося прорваться в человеческий мир. Больной придурок…

Мозг человека не приспособлен ко всяким штукам вроде смеющихся собак, многомерных бубликов и прочего в том же духе, от рождения умея проделывать с нами отменный фокус — успешно их игнорировать, создавая ощущение нормальности бытия. Вообще, ментальная слепота и хороший аппетит — основа здорового организма. С годами эта ценная способность лишь развивается, к сорока почти ослепляя большинство двуногих (к их собственной вящей радости).